Прохладный, влажный ветер, принесенный с океана через реку Лесную извещал о скором приближении осени. Листья набирали цвет, перед тем как пожелтеть и опасть, обнажив ветки для белесых хлопьев снега, которые упадут на них уже через несколько месяцев. Но пока зеленый покров все еще скрывал рейнирцев от посторонних глаз один из них устроился у холодного лесного ручейка, звонко текущего неподалеку от реки. Этот ручей назывался волчьим, потому как дикие обитатели этого леса нередко приходили к нему утолить жажду. Было ли странным то, что сегодня к источнику пришел двуногий волк, в очередной раз отправившийся в добровольное изгнание из палат лорда. Он всегда был рядом с братом, когда ему нужен был совет или помощь в войне, но когда речь заходила о войне с бюрократами и интриганами – он оставлял своего родственника наедине со своими мыслями. Лорд Рейнира может бы, и не был мудрей своего младшего брата, зато был расчетливей и хладнокровней, что в деле лорда было отнюдь не маловажно. Вдоволь поразмыслив об этом и многом другом мужчина открыл глаза и вышел из транса, осмотрев пространство вокруг себя. Не обнаружив ничего особенного, мужчина набрал в котелок воды из ручья и поставил его на костер, ожидая пока закипит вода. Когда это произошло Кабай бросил в воду несколько чайных листьев, наблюдая за тем, как вода постепенно окрашивается в светло-зеленый цвет, а вокруг разносится терпкий, приятный аромат любимого в этих краях напитка. Наполнив небольшую пиалу прямо из котла мужчина поставил ее себе на колено и снова закрыл глаза. Все вокруг было тихо и спокойно, даже ветер стелил траву по земле плавней чем обычно и все же полководец не мог отделаться от ощущения, что кто-то смотрит ему в спину. Хвататься за рукоять он не стал, решив, что если противник решит напасть – он успеет спасти свою жизнь, если же нет, значит враг изначально был искусней и незачем тратить время на бессмысленную схватку. В подобном состоянии он нередко слышал звон, подобный тому, который бывает, когда два звена металлической цепи ударяются друг о друга при ее натяжении. Сделав глоток из пиалы, мужчина не оборачиваясь произнес: «Дурно смотреть в спину незнакомцу и на наградить его ударом кинжала». Его забавляла манера наблюдателя, которого он еще не видел. Он действительно чем-то напоминал нерешительного убийцу, отчего ситуация становилась немного забавной.
- Иллирия? – произнес воин, когда девушка все же решилась показаться. Его вопросительный тон был связан скорей с его неосведомленностью, нежели вежливостью – Кабай не был до конца уверен, что не ошибся с именем колдуньи. За много лет ее пребывания в землях Рейнира они с военачальником так и не удосужились познакомиться. Да и незачем – он никогда не интересовался драгоценными камнями, а она вряд ли была большим любителем войны. Однажды, брат подарил коннетабелю богато украшенную саблю. Тот был не против того, чтобы идти с этим оружием на парад, но использовать его в бою наотрез отказался, угрожал даже извлечь из меча камни и раздать их беднякам. В итоге оружие забрали из рук вандала, оставив того довольствоваться своим ничем не примечательным клинком.
- Лес, странное место для ювелира лорда, - заметил военачальник, наполнив вторую пиалу чаем и протянув ее собеседнице. Сорт чая, любимый Кабаем в Рейнире считали слишком крепким для зеленого чая и потому нередко пили со сладостями, но воин отказался и от этого, заявляя, что яства отвлекают его от вкуса напитка.
- Что привело вас сюда? – пожалуй, мужчина был слишком спокоен во время диалога и поведение его резко отличалось от того, о котором говорили некоторые знатные придворные, которые имели удовольствие схлестнуться с военачальником. Многие задавались вопросом, почему правитель позволяет своему родственнику подобные вольности. Ответ был невероятно прост - знатные люди боялись Кабая, а те, кто не боялся – проникались уважением. Но все больше спорили о рыжей девице в его покоях, которая сначала была прикована цепями, а теперь нередко запиралась в комнате, устраивая там погромы и демонстрируя характер. Сколько полководец не пытался приручить свою пленницу – все попытки оборачивались неудачей. Потому, когда он уставал от ее норова, то запирал двери и отправлялся далеко от замка. За Ольху он не боялся, она была слишком вспыльчива для того, чтобы позволить кому-то воспользоваться своим положением. Пара рейнирцев уже пострадали, решив сунуться к шальной женщине в отсутствие Волка. Но мысли об Ольхе развеялись словами Иллирии, которая, видимо, отвечала на один их вопросов коннетабеля. Проводя рукой по лицу, словно смахивая с него паутину образов и ненужных мыслей мужчина сосредоточился на разговоре со совей собеседницей.

- Не зови меня господином, - сухо попросил мужчина, делая глоток. Прикрыв глаза он задумался о том, что на это обращение среди рейнирской знати он мог бы претендовать в последнюю очередь. В его манерах была аристократичность, но такая же дикая, как и все его повадки, а от фраз, положенных этикетом на зубах коннетабеля быстро набивалась оскомина. Возможно, они были чем-то похожи с Иллирией, но в отличие от Кабая она не родилась среди верхов рейнирской земли и не была обречена на жизнь ради пользы своего лорда. Кабай любил своего брата, но, порой, чувствовал себя разменной монетой, которой тут же пожертвуют, если подвернется хорошее предложение. Все эти мысли, вкупе с окружающей тишиной, нарушаемой лишь плеском ручья, да речью женщины нагоняла на мужчину тоску. Не ту, которая описана поэтами в своих стихах и воспевается бардами, другую, толкавшую во тьму бесконечных рассуждений, в бездну холодного пленяющего безразличия ко всему вокруг. Кабай, как никто другой мог понять стремление собеседницы к покою, а фразу о странности людей, он пропустил мимо ушей, не став уточнять кого она имела в виду.
- Сюда редко приходят люди, - открыв глаза сказал рейнирец, посмотрев на девушку. – Потому я не удивлюсь, если это действительно происки богов, - коннетабель не то, что был далек от религии, скорей она просто не входила в круг его интересов. Он никогда не выражал особого почтения кому-то из богов, скорей просто признавал их право на существование, а они в свою очередь, благосклонно не замечали его среди других смертных.
- Один мудрец сказал: «человек достигает совершенства лишь тогда, когда ничто из его окружения не может нарушить его покой», - сделав последний глоток из своей пиалы сказал вдруг воин. Древняя цитата была предметом споров уже несколько сотен лет. Кто-то утверждал, что исходя из нее человек становится совершенным, лишившись эмоций, другие вовсе говорили, что совершенства человек достигает только после своей смерти.
- Как ты думаешь, что он имел в виду? – спросил вдруг военачальник, поймав на себе не то удивленный, не то заинтересованный взгляд. Действительно, среди воинов было мало философов, но, в конце концов, не так много рейнирских солдат заканчивали академию в Девирре и еще меньше смогли выделиться на фоне остальных ее учеников. Кабай, разумеется, имел свое мнение по этому вопросу. Он считал, что человек становится совершенным лишь после того, как достигает полной свободы и согласия с собой. И тут же заключал, что ему не достичь того состояния, о котором говорил мудрец. Хотя бы потому, что его жизнь была посвящена не ему самому, а служению Дому. Обнажив свою саблю мужчина внимательно посмотрел на ее изгиб, а потом и на лезвие, изучая каждую зазубрину и царапину, он мог с полной уверенностью сказать где каждая из них была получена. И вопреки всеобщему мнению рейнирец не был фанатиком оружия, просто в каждом клинке он видел самого себя, свою роль для этого Дома. Он был Волком Востока, потомком человека, который выгнал с родных лесов могучую армию Дирона. Убрав своей меч обратно в ножны мужчина оглянулся, сзади стоял один из хозяев леса, обнаживший свои клыки. Крупный серый волк был отнюдь недоволен незваными гостями у своего водопоя.
- Вот поэтому, люди сюда и не ходят, - поставив пиалу и поднявшись с земли поведал Кабай…

- Вы, женщины, совсем иначе устроены, - завил Кабай после того, как услышал позицию Иллирии по поводу высказывания. – Истинный мужчина всегда амбициозен, и достигнув определенных целей, он ставит перед собой новые. На удовлетворение всех его запросов, не хватило бы, наверное, тысячи жизней. Вот почему редко встретишь счастливого старца. Счастливым он остается ровно до тех пор, пока еще может осуществлять свои задумки и двигаться к цели, - закончил мужчина. Но вернемся к волку, который скалился, глядя на двух незваных гостей, а потом развернулся и убежал в лес. На самого Кабая лесные хищники нападали редко, чаще они его просто не замечали, как и любого бывалого следопыта. А вот Лирию частым обитателем лесов полководец не назвал бы даже с большой натяжкой, впрочем, она по этому поводу вряд ли переживала. Взяв коннетабеля за рукав магесса потянула его глубже в лес, прочь от волков и водопоев, тому оставалось лишь свиснуть, призывая своего коня и последовать за ней. По поводу котла и пиал воин не слишком переживал, как было сказано, у этого ручья редко появляются люди, а если и появляются, то вряд ли их привлечет старый котел да непримечательная посуда.
- На меня подобным образом действуют официальные приемы, - усмехнулся военачальник, взяв поводья коня и следуя за девушкой. Его нрав вовсе не был тайной для всех, кто хоть немного интересовался светской жизнью. Кабай искренне считал, что всем сильным мира сего не помешает поучиться веселью у простых обывателей, коим присягают им на верность. Простолюдины знают о веселье гораздо больше, чем самый могучий лорд самого большого дома, как бы последний не пытался опровергнуть эти слова.
- Твое настроение кажется мне печальным, - сказал коннетабель как раз в тот момент, когда с ветки упорхнула кукушка, которую спугнули двое лесных гостей.
- В чем причина твоей грусти? – поинтересовался военачальник. Ходили слухи, что он как любой волк мог чувствовать человека по запаху, сам мужчина лишь смеялся в ответ этим утверждениям, но тем не менее, с его способностью чувствовать настроение собеседника и тем более чувствовать фальшь поспорить было трудно. Впрочем, он бы вряд ли стал допытываться до собеседницы не желай она делиться своими переживаниями.
- Как вы намерены отсюда выбираться? -  спросил вдруг мужчина, сев в седло. Они с Лирией ушли довольно далеко от тропы по которой можно было вернуться в город, благо Кабай прекрасно знал эти места.
- Любой отдых заканчивается, - сказал воин, подавая девушке руку, дабы помочь сесть на коня.
- Нам пора возвращаться.

Как коварно порой шутит судьба. Так подумал бы Кабай, знай он, что рядом с ним сидит девушка, в которой бьется столь родное ему сердце. Но они жили в мире, подчиненном богам. А значит, судьба всего лишь их паяц, в шутовском колпаке преподносящий людям все новый и новые невзгоды. В этих краях рок никогда не расценивали как благодать свыше. В глубине души люди все-таки надеялись, что могут существенно повлиять на свою жизнь, несмотря на все заверения религиозных служителей. Жителям Рейнира было очень трудно поверить в отсутствие абсолютной свободы, свободы распоряжаться своей жизнью. Сама власть богов порой печалила этих людей. Они были слишком разумны чтобы выступать против высших существ, но кто сможет обмануть всесильного, если не хитрейший? Размышляя об этом Кабай молча смотрел в затылок своей собеседницы. Она призывала его к тому, чего он сам желал всем сердцем – душевной беседе и возможности открыться полностью. И если бы он мог видеть ее насквозь и читать как открытую книгу, то непременно воспользовался бы этим шансом. Но он не мог, несмотря на все свое хваленое чутье. Если в этом краю мужчины были хитры, то чего ждать от женщин, самых коварных из всех живущих в Элтиноре? Тем не менее ее речи были столь чисты, а голос так правдиво дрожал, когда речь заходила о семье, что коннетабель счел бы кощунством сомневаться в ее искренности.
- Для чего мне маг? – посмотрев в глаза обернувшейся на него девушки поинтересовался военачальник. – Особенно придворный, - едва с его губ слетели эти слова, как они растянулись в улыбке. Что бы не говорил лорд – его брату при дворе было не место. Это был скорее разбойник, нежели светский человек. И если бы не марионетки Изираэля, он бы наверное не упустил возможности и прошелся огнем и мечом по всему Элтинору. Но они были, была судьба и она готовила ему вечный путь за спиной его родственника, рожденного первым. Цепь снова натягивалась и снова звенела.
- Я думаю, если бы не было судьбы – не было бы и нас с тобой, -  лишенный прежней бодрости заявил полководец.
- Была бы другая Лирия, другой Кабай, но они бы имели мало общего с нами. Хорошо это или плохо, - закончив свою мысль мужчина дернул поводья, призывая коня ускорить свой шаг, который постепенно перешел на небыструю рысь.
- Однако, если богам нечего делать, кроме как планировать наши встречи – они свора самых настоящих бездельников, - снова дернулись поводья и конь помчался во весь опор. Возможно, богам бы следовало наказать еретика, да только он был прав, у них было слишком много дел для того, чтобы отыскивать каждого, кто неблагородно высказался на их счет. Да и если бы за всякую брань людей отправляли в чертоги бога мертвых – Элтинор бы вмиг оказался слишком пустым. Меж тем на горизонте уже показались знакомые места и стены цитадели. Отчего-то Кабай был уверен, что его спутнице эта скачка нравится ничуть не меньше, чем ему самому.  И это было странно, что будучи дочерью разумного и дальновидного лорда душой она была ближе его мятежному сумасбродному брату, в котором от зверя было гораздо больше, чем от человека и в коем, следовательно, было гораздо больше души.
- Держи, - бодро бросил Кабай, вручив девушке поводья в тот момент, когда они мчались уже по улицам города. Сам он наклонился в седле и на полном скаку выхватил кувшин с вином из рук вышедшего на порог своего заведения трактирщика. Конечно, громкая брань, крики держать вора, да только вор бросил на землю пару монет и отправился дальше, делая на скаку пару глубоких глотков.
- Держи, - сказал он повторно, теперь меняя кувшин на поводья. – Пей, это и есть свобода, - о да, это была она. С ветром в ушах и мягким, стойким вкусом молодого рейнирского вина, пьянящего и свежего как сама жизнь.

Если к причудам Кабая город уже давным-давно привык, то Иллириия смогла привнести в них что-то новое. И коннетабель мог поклясться своей саблей, что еще пара таких прогулок и город будет полностью состоять из седовласых жителей от мала до велика. Впрочем, еще один шанс для местного лорда выделиться среди своих соплеменников.
- Ты слишком озорная для двора, - сказал вдруг мужчина, резко остановив коня и спрыгнув с коня и продолжив свой путь пешим, держа однако коня за поводья.
- Этого тебе не простят, - с печалью в голосе добавил он. Кабая терпели за его родство с лордом и потому, что у них просто не оставалось выбора. С человеком, который в свободное от войны время выступал за своего брата на всех дуэлях трудно спорить, особенно учитывая то, что все эти дуэли велись до последней капли крови. Лирия же была спокойной кроткой девушкой. Слишком доброй для мира, где правит обман и жестокость. Такие обычно либо становились такими же, как все остальные придворные, либо довольствовались ролью обиженного человека, или не дай-то боги, марионетки в чьи-то ловких руках.
- Ты вернулась сюда после академии. И что-то мне подсказывает что отнюдь не из любви к родным краям, - поделился своими догадками коннетабель, не неторопливо ведя своего скакуна в сторону замка. Конь устал, а его наездник должен был появиться рядом со своим братом на какой-то важной встрече. Чем она была важна и что на ней обсуждалось полководец не знал – порой его брат слишком погружался в тайны и не откровенничал ни с кем. До поры, по крайней мере.
- Возьми эту книгу, - с этими словами мужчина протянул женщине трактат какого-то старого военного дома Рейнир.
- И не смотри на то, что она написана полководцем. То, о чем он пишет здорово тебе пригодится в общении с нашими придворными. Да и не только нашими, - таков уж был коннетабель Дома. Он любил не только черпать мудрость самостоятельно, но и делиться ей с окружавшими его людьми. И несмотря на то, что всех представителей правящей семьи учили из каждого разговора и встречи извлекать выгоду – Кабай старался помогать тем, кто становился или мог стать ему близким. Он вообще умудрялся странным образом сочетать в себе коварство и широту души, которые в нем попеременно боролись и так же попеременно одерживали верх. Нельзя относиться к политике и не быть замаранным. Нельзя быть честным среди змей и уж тем более, нельзя быть волком и не замарать клыки в крови. Нет, собеседник Лирии был далеко не совершенен и далеко не так добр, как она хотела о нем думать. Но это не мешало быть добрым конкретно для нее, внимательным именно к ней. Коннетабель не знал, зачем ему эта скромная девочка, нашедшая его в лесу. Но так он был устроен и не мог иначе.
- Когда-нибудь, ты впишешь свое имя в историю этого дома. Так или иначе, - сказал вдруг воин крепче сжав поводья. Он надеялся, что сможет похвастаться тем же. Все же как и другие придворные он был тщеславен. И как купец хотел прибыли, так и полководец жаждал подвигов, о которых будут ходить легенды. Но пока что все это пустые мечты. Вздохнув мужчина с силой выгнал их из головы и посмотрел на девушку с которой они оказались уже у самых ворот цитадели.