Тренировочный зал через личные комнаты
14 число месяца агни. 1270г.
Вечер.

− …поскольку вы еще не полностью восстановились, практические занятия мы отложим на завтра.
− Я вполне мог бы…
− Нет, Доминик, − наставник резко оборвал своего подопечного. – Но впредь я настоятельно просил бы вас не доводить себя до такого состояния.
− Да, господин Нейд, − покладисто отозвался Доминик.
«Хотя, просить об этом следует не меня».
− Тогда на сегодня все, − Элерд Нейд собрал книги. – Продолжим завтра.
Когда за наставником закрылась дверь, лицо Доминика исказила злобная гримаса, он издал короткий, шипящий звук и раздраженным жестом смахнул со стола листы, исписанные его четким, ровным почерком. Какое-то время младший наследник Кас-Талиара стоял неподвижно, глядя в одну точку перед собой, затем вышел из комнаты, хлопнув дверью чуть громче, чем это было необходимо. Впрочем, это с легкостью можно было списать на сквозняк.
Доминик сбежал по широкой лестнице, вышел на внешнюю галерею и спустился в парк. Ранние сумерки уже окрасили тени в густые лиловые цвета. Глубоко задумавшись, он без особой цели шел по направлению к пруду, когда от дерева отделилась фигура человека, и его тень упала поперек дорожки, вымощенной белым мрамором. Доминик остановился, но не повернулся и не поднял головы. Он по-прежнему смотрел себе под ноги.
− Кадель?
Оракул сделал шаг, преградив наследнику дорогу.
− Я ни о чем не прошу и ничего от тебя не требую, − Доминик медленно поднял голову и все же взглянул в хмурое лицо оракула. – Я просто хочу знать, ты со мной?
Вместо ответа Кадель опустился на колено и склонил голову так, как делают только тогда, когда приносят присягу.
− Да… мой лорд.
Бесцветные глаза Доминика вспыхнули скрытым торжеством. Несколько секунд он медлил, потом протянул руку и коснулся правого плеча оракула, позволяя тому подняться.
− Спасибо, Кадель. Я этого не забуду.

Отредактировано Доминик Кас-Талиар (2013-09-04 13:23:11)

Как ни кстати. Не будь Доминик так занят Каделем, он бы почувствовал приближение младшего брата. Но что у юного наследника Кас-Талиара всегда хорошо получалось, так это брать паузу и делать хорошую мину при плохой игре. Когда Доминик повернулся к брату, лицо его было абсолютно спокойным. Он безмятежно улыбнулся Даниэлю, пожал плечами.
− Чему ты удивляешься? Кадель молод. И все, чего я хочу, чтобы, когда я стану Лордом, он остался верен Кас-Талиару. Только и всего. Идем. Сегодня постреляем на площадке за прудом, пока снова не начался дождь. Ты говорил, что стрельба на открытом воздухе и в помещении сильно различается.
«Хороший день?»
Задумчивая улыбка Доминика, обычно, была безадресной и предназначалась всем сразу и никому конкретно. А вот взгляд прозрачных серых глаз, теплый и полный заинтересованного участия, был обращен только к брату.

Стрелы Даниэля всегда попадали в цель. Доминик сидел на траве подле брата, замершего в отработанной стойке.
− Быстрее. Не думай о мишени. О ней буду думать я. Можешь стрелять выше или ниже. Главное, делай это быстро.
Шум ветра в кронах деревьев. Свист стрел, рассекающих воздух. Тяжелый сырой воздух.
− Закрой глаза. Ты же умеешь стрелять вслепую. На звук, на шорох? Уже совсем стемнело, и глаза тебе − плохое подспорье.
Доминик бросил камешек в сторону мишени. Он сегодня не брал в руки лук, но, кажется, происходящее ему нравилось не меньше, чем Даниэлю. Первый раз стрела ушла выше мишени и вонзилась в ствол дерева, когда Доминик закрыл глаза и лег на спину, закинув руки за голову.
− Все, − выдохнул он. – Если я растрачу резерв еще хоть немного, Нейд завтра сдерет с меня три шкуры.
Снова по листьям деревьев зашуршали дождевые капли. Сначала медленно, потом все быстрее. Доминик неохотно поднялся, запрокинул голову, глядя в темное, плачущее небо, раскинул руки. Суетливые капли сбегали по лицу, волосам. Тонкий шелк белой рубашки намок и лип к телу.
− Тебе не нравиться, да? – крикнул Доминик, но голос его утонул в раскате грома. – Так покарай меня! Я здесь, и я твой!
Но ответа от небес не последовало. Ровный шум дождя скрадывал посторонние звуки. Доминик схватил брата за руку и рванул в сторону цитадели. Они влетели в комнаты, промокшие до нитки и клацающие зубами от холода.
− Эдвер гневается. Но я не знаю, на меня или на отца.
Доминик стащил через голову мокрую рубашку и, не обращая внимания на бесконечные причитания Логана, налил в бокал подогретого вина. Край серебряного кубка лязгнул о зубы.
− Иди, переоденься, а то завтра придется глотать горькие настои Тальвара.

личные комнаты

Отредактировано Доминик Кас-Талиар (2013-09-10 16:59:33)

Комнаты Доминика
15 число месяца агни, 1270г.
Вторая половина дня.

Иллюзия одиночества. Именно иллюзия. Потому что для мага одиночество – вещь весьма условная. Чужие мысли, смутные образы, эмоции, чувства, словно белый шум заполняют сознание, стоит лишь ослабить ментальный блок. Невозможность вычленить из всей этой мешанины что-либо стоящее раздражает и угнетает. О, с каким упоением, будучи совсем маленьким ребенком, Доминик пытался разобраться в мотивации чужих поступков и собственных ощущениях. Но чем старше он становился, тем больше склонялся к мысли, что магический дар, на самом деле вовсе не дар богов, а их проклятие за будущие прегрешения тем, чья алчная жажда силы, власти и знаний возвышает их над остальными, заставляет двигаться вперед, невзирая на препятствия, словно кнут, беспощадно и неотвратимо.
Доминик упал в молодую невысокую траву, закинул руки за голову, сквозь смеженные ресницы наблюдая, как быстро мчатся по небу всклоченные облака, набегая на солнце, золотясь по краям нестерпимо ярким светом. Отцу не нравилось, когда сын сидел или лежал на траве. Медерик не терпел небрежения в одежде, делах и мыслях, и зеленоватые пятна травяного сока на белом шелке рубашки Доминика шли вразрез с его представлением о том, как должен выглядеть наследник Аридара.
«Веди себя достойно!»
Эти слова в той или иной вариации он слышал с самого детства от наставников и Логана, он взял в привычку приводить одежду в порядок, прежде, чем предстать пред взыскательным взором отца. Но здесь, в глубине старого парка Доминик был предоставлен сам себе. Во всяком случае, до тех пор, пока не вернется из храма Даниэль, или не придет время вечерних занятий.
Ощущение чужого присутствия. Смутная тревога, беспокойство. Доминик резко сел и обернулся. Но сквозь частое переплетение ветвей увидеть того, чьи эмоции он уловил, было невозможно. Впрочем, чтобы знать, видеть необязательно. И для того, чтобы понять, что являлось тому причиной – тоже.
«Кадель», − легкое касание к разуму. Не зов и не оклик. Просто беззвучно произнесенное имя.
Доминик поднялся с земли и обогнул кусты цветущего орешника, встал за спиной оракула, глядя на солнечные блики, скользящие по водной глади.
− Ты все еще сомневаешься.
Это не было вопросом. Просто констатация факта.

Отредактировано Доминик Кас-Талиар (2013-10-24 10:46:01)

– Ничто не пропадает впустую, Кадель, – тихо произнес Доминик. – Ни слова. Ни мысли. Ни деяния.
Он улыбнулся и повернул руку ладонь вверх, так, чтобы были видны беспорядочные росчерки шрамов, рассекающие линии судьбы и жизни. Солнечный луч, пробившийся сквозь быстро бегущие облака и кроны деревьев, скользнул по его руке и погас.
– Ты помнишь меня ребенком. Ты залечивал каждый из этих порезов не размениваясь на слова и фальшивое сострадание. Ты был свидетелем моих слез и унижения. – Доминик медленно сжал руку в кулак и вскинул голову, мягкая улыбка исчезла, взгляд стал холодным и жестким. – Я больше не ребенок, Кадель.
Доминик опустился на колено и погрузил ладони в холодную воду. Слабый ветер перебирал пряди длинных, светлых волос, в густой листве заливались невидимые птицы. Солнечные лучи пронизывали насквозь прозрачную воду, расцвечивая обкатанную мелкой зыбью гальку.
Кадель был единственным, кто знал о том, что произойдет на самом деле. И знание это тяжким грузом давило на плечи оракула. Его сомнения были понятны. Было бы странно, будь иначе. Но они разъедали изнутри не хуже, чем медленный яд. А колебания Каделя в решающий момент могли стоить Доминику жизни. Боги не терпят сомнений в своих оракулах. Творить свои деяния их именем нужно было с безоглядной верой.
Беспокойный порыв ветра промчался по кронам деревьев, облака на мгновение заслонили солнце. Сердце тяжело и тоскливо сжалось дурным предчувствием. Доминик вынул руку из воды, глядя, как срываются с чуть подрагивающих пальцев капли воды, лишь на мгновение сверкнув в воздухе яркой солнечной искрой.
«Поплачь обо мне, если я не вернусь».
Когда Доминик заговорил вновь, его голос звучал тихо и глухо:
– У меня нет пути назад. И у тебя его тоже нет, – Он поднялся и впервые взглянул на оракула. Без улыбки, но спокойно и прямо. – Ты не сомневался ни во мне, ни в себе, когда давал присягу. Не сомневайся и сейчас.

Отредактировано Доминик Кас-Талиар (2013-10-28 20:48:31)

Храм Кас-Талиара, через улицы города

Игра в шпионов закончилась так же неожиданно, как началась.
– Может, бросим эту затею? У меня на завтра много заданий. – От былого энтузиазма Даниэля ни осталось и следа.
– У нас тоже, Лиииз… – тоскливо затянула Дороти.
А Элизабет нахмурила лоб, сморщила нос и тряхнула волосами. Она никогда не была особенно прилежной ученицей и возвращаться к занятиям тогда, когда они буквально только что кончились – не хотела. Но противоречить всеобщему мнению не хотелось тоже. С тоской кинув последний взгляд на дверь книжной лавки, за которой скрылись госпожа Руд и её сопровождающий, она повернулась к друзьям.
– Тогда покушаем и за уроки, а потом встретимся в саду, идет? – И, не давая подруге опомниться, подхватила её за руку, призывно махнув головой Даниэлю.

15 число месяца агни, 1270г.
Вторая половина дня.
Чтобы не мешать племяннику выполнять гражданский долг перед храмовой школой и самим собой, Лиза и Дороти, наскоро перекусив на кухне свежими пирогами и молоком, удалились в покои родителей. Они много и оживленно спорили о жизненной мудрости, что-то друг-другу с жаром втолковывая. Прочли рассказ какого-то стародревнего выдумщика о смерти и, немного, о любви. Поспорили, кто симпатичнее – Даниэль или их наставник по словесности. Намучались с задачами по арифметике. И, когда со всеми важными делами на сегодня было покончено, то девочки отправили служанку к Даниэлю, чтобы та передала, что они будут ждать его в парке.
Сегодня не было дождя, и ласковое солнце озаряло сад. В последние несколько дней небо хмурилось, словно отражая невеселое настроение обитателей цитадели. Лиза тоже иногда грустила. В основном по вечерам, оставшись наедине со своими книгами и мыслями в огромных родительских комнатах. А утром и днем она напускала на себя нарочитую веселость, чтобы никто никогда не догадался, что девушка чувствует на самом деле.
– Прежде, чем пойти смотреть на виенго, предлагаю дождаться тут Даниэля, а то в глубине парка он не сможет нас потом найти. – Дороти кивнула, а Лиз шагнула в сень беседки, увитой зеленым плющом и села на высокую, резную скамью, опуская голову. Словно завороженная, она смотрела, как солнечные лучи рисуют тонкое золотистое кружево света на её платье и коже обнаженных рук. По правде говоря, ей хотелось остаться здесь сейчас одной. Без подруги. Сесть с рисованием или с письмом. Подарить бумаге свои страхи, сомнения, тревоги, а не размышлять, чем развлечь гостью. Или отправиться вглубь, к лесу, где никто не увидит её и не услышит, чтобы спеть какую-нибудь балладу.
– Все хорошо? – Участливый голос подруги заставил её поднять голову и улыбнуться.
– Да. Просто задумалась.
– О чем?
– О всякой ерунде… положим – как садовнику удается так идеально ровно постригать кусты? Не иначе, что его садовые ножницы некий божественный артефакт. – Элизабет состроила смешную мордочку.
Дороти хохотнула, но затем они обе вновь погрузились в молчание.
– Я наверное пойду. Посмотрим виенго потом, хорошо? – Дороти явно тяготило внезапно переменившееся настроение и молчание Лизы. Оттого она поднялась, теребя в руках сорванный с изгороди листок.
– Да, хорошо. До завтра, Дори. Тебя проводят.
Оставшись в одиночестве, Элизабет откинулась назад и, прикрыв глаза, сквозь смеженные ресницы ловила на лицо солнечные блики, ожидая, когда придет Даниэль.

Элизабет не думала, не мечтала и даже не тренировалась в ментальной магии, сидя с закрытыми глазами под защитой беседки. Она просто пыталась остановить эти секунды умиротворения и покоя. Хотела запомнить. Запечатлеть в памяти. Слушала, как ветер шелестит листьями, как в глубине сада о чем-то щебечут птицы, жужжат трудолюбивые пчелы. Вот только она совсем не услышала шагов, хотя и почувствовала чужое присутствие. Неуловимое, но вполне безопасное. Поэтому не смогла испугаться.
− Кого-то ждете?
Девушка узнала его за мгновение до того, как распахнула глаза. Доминик. Младший наследник.
– Наверное… кого-то, но я весьма рада, что пришли именно вы. – Она выпрямилась и села, с легкой улыбкой склонив голову к плечу. Почти так, как делала мама, когда смотрела не неё. – Я хотела прогуляться и покормить виенго, но залюбовалась сегодняшним днем и нашим садом. А ещё я надеялась, что Даниэль закончит с занятиями пораньше и присоединится ко мне. Хотя, очевидно, что это случится не скоро.
Лиза беззаботно пожала плечами, встала, подходя к молодому наследнику ближе и, прислонившись спиной к стене, снова запрокинула голову вверх, безмятежно подставляя лицо солнечным лучам.
– Я сегодня видела вашу новую наставницу в городе. С телохранителем и редисом. Такая рыжая, как огонь. Удивительно. Неужели всерьез вы занимались магией до поздней ночи? – Девушка бросила на Доминика удивленно-восторженный взгляд. И снова, вся извернувшись, поменяла позу, зеркально отразив его положение, но подперев стойку не только плечом, а ещё и белобрысой головой. Она не испытывала смущения перед ним. Не чувствовала страха. Но и не забывала о субординации. Как бы ни хотелось Лизе выговориться, в этом доме не было никого, кто бы бесстрастно, просто по-дружески выслушал и посочувствовал её горестям. А за стенами – тем более. Поэтому она не стала спрашивать то, что её волновало. У него все равно, скорее всего, не было ответов.
– Как думаете… жаркое нынче будет лето?

– А девушки его способны заинтересовать? – Лиза загадочно заулыбалась. – Моя подруга была настроена весьма решительно на эту прогулку с Даниэлем, как и он, но, возможно, они оба в последний момент струсили и решили посвятить свое время чему-то более полезному. Стрельбе из лука или… вышиванию. Вот так я осталась тут одна.
Доминик направился к выходу из беседки, а она поспешила следом.
− В Кас-Талиаре лето будет таким, каким захочет мой отец.
Он остановился, вскидывая голову ввысь, а Лиза едва не столкнулась носом с его спиной. Проскользнула мимо, касаясь пышными юбками, чинно спустилась вниз, проведя ладошкой по перилам, обернулась с улыбкой.
– Придется быть с ним очень осторожной, верно?
– Если хотите, можем вместе поискать Даниэля. У меня есть еще полчаса времени до начала занятий с господином Нейдом.

Они неспешно направились к выходу из парка. В этом доме все было чинным, даже ветер. Умиротворенным. Будто ничего не происходило, а просто время медленно и верно текло своим чередом к одному ему ведомому завершению. Лиза сорвала цветы со свисающей над тропой ветви и воткнула себе в волосы. Она представляла, какая бывает весна на севере? Здесь, на юге, почти не бывало весны. Только что деревья стояли покрытые едва распускающими почками, а затем прошелестел дождь и уже все трепещет свежей зеленью и цветами. И уже на пороге лето. Знойное, душное, назойливое, пыльное.
Лиза ещё думала, что скрывается за безмятежным взглядом бесцветных глаз молодого наследника? Какую боль он носит внутри? За свою недолгую жизнь Элизабет убедилась в одном – каждый о чем-то сожалеет, что-то скрывает и чего-то ждет. Даже если заливисто хохочет, даже когда безмятежно-спокоен и тих.
– У вас столько дел! А у меня, после того, как уехали родители и сменили слуг – сплошная тоска. Как думаете, разрешили бы мне разок побыть с вами на занятиях? Я бы только молчала и слушала, честное слово. Я стараюсь быть прилежной, но математика мне не дается совсем. Каллиграфия хромает… история. Как думаете, в старшей крови мог случиться какой-то сбой, и оттого на свет произошла такая вопиющая бездарность?
Лиза рассмеялась, раскидывая звонкие переливы смеха по парку и слегка запрокидывая голову назад. А потом потянулась губами к самому уху Доминика:
– Только никому не рассказывайте! Пусть это будет наш секрет.

Чем ей нравился Доминик, так это тем, что его никогда было не обмануть фальшивой веселостью и глупой болтовней, которая призвана была сбивать с толку всех. Пожалуй всех, кроме него, его отца и деда. Вот и сейчас…
− Потому что вам ничего этого не нужно. Через пару лет вам сообщат имя вашего жениха…
Как легко он низверг её с небес на грешную землю, где ей было самое место. Бет взмахнула ресницами, улыбнулась, чтобы пошутить, но осеклась, вздохнула и опустила глаза.
– …вы выйдите замуж и будете выполнять те же обязанности, которые выполняла ваша мать: служить блистательным отражением благосостояния и положения вашего супруга.
Так все и будет. И это будет наилучшим исходом для неё. Суровая проза жизни.
– Надеюсь, я смогу стать хорошей женой и самым блистательным отражением, милорд Доминик.
Искусно сделанная иллюзия рассыпалась прахом в его руке, будто и не было красивой синей стрекозы. Он что-то говорил о магии, но она не слушала. С надеждой смотрела на сжатый кулак наследника, словно ожидая, что он сейчас раскроет ладонь, и она снова качнет прозрачными крыльями, вспорхнет и вернется к озеру. Вернется туда, где её ждут. Только иллюзии берутся из ниоткуда и туда же пропадают. Как и любимые люди.
Ей не хотелось больше щебетать, как птичке, порхающей с ветви на ветвь, меж раскидистых деревьев сада. Она молча шла рядом безучастно глядя вперед.
− Он почти никогда не промахивается…
Элизабет даже не заметила, как они дошли до тренировочной площадки. Вскинула на Доминика непонимающий взор, нахмурилась, порывисто шагнула вперед.
– Она больше никогда не вернется, так ведь? И меня тоже могут отослать куда-нибудь подальше от правящей семьи? Поэтому на меня все теперь смотрят как на прокаженную?

Элизабет услышала от Доминика то, что и так знала, хотя и не хотела этого признавать в глубине души и сердца. Все остальное она прочла в его глазах. Серых, не по годам серьезных и немножечко равнодушных.
– Не представляю, что творится сейчас в Данмаре. Не представляю, что чувствуют родители. Но все равно ничего не изменить, верно? Поэтому, наверное, и переживать не стоит. – Элизабет улыбалась ему немного грустно, но легко и открыто. Ей столько всего вдруг захотелось сказать. Поделиться своими мыслями, ощущениями. Или просто поболтать о жизни, наблюдая за его спокойным лицом и слушая рассудительные речи. Но какое дело младшему наследнику до переживаний родственницы, которая хоть и была старше Доминика на год, но таковой себя не ощущала. Напротив – казалась себе глупым, неразумным ребенком под этим взглядом. Почти таким же, как у его отца.
– Мне нравится с вами быть, – вдруг непосредственно заключила Лиз, – вы…
− Милорд Доминик! Милорд Доминик! Я повсюду ищу вас. Миледи, – появившийся из ниоткуда Логан не дал ей договорить, но девушка церемонно склонила голову, приветствуя старого слугу. Его нельзя было обвинять в том, что он прервал их затянувшуюся прогулку. Элизабет и так слишком злоупотребила вниманием наследника, задерживая его и от занятий с новой наставницей и от неотложных дел.
Доминик пробежался глазами по строкам письма и улыбнулся. С неожиданной радостью она смотрела, как преобразилось его спокойное, бесстрастное лицо. Лиз захотелось, чтобы он улыбался чаще, чтобы он сейчас посмотрел не на письмо, а на неё и улыбнулся ей. Вот так же, искренне. Но это мгновение длилось совсем не долго. Вот он уже снова раздает распоряжения и куда-то спешит.
− К сожалению, я вынужден вас покинуть. У меня дела, Лиз. Нехорошо заставлять ждать старого друга.
– Да, конечно. Хорошего вам вечера, милорд. Спасибо за прогулку. Простите, что задержала вас. – Элизабет не хотелось расставаться. Только жизнь не спрашивает, что кому хочется или не хочется. Она идет своим чередом, признавая только «надо» и «могу».
Девушка присела в реверансе, прощаясь, а потом долго и задумчиво смотрела наследнику вслед, пока он не скрылся в дверях цитадели. Перевела взгляд на чистое светлое небо, щуря глаза, и решила, что если бы она была оракулом Эдвера, как Доминик, то непременно бы попросила ливень сегодня вечером. Настоящий весенний. С бушующим ветром, громом и молнией. Чтобы было страшно и восторженно одновременно. Чтобы вдруг отменили все занятия и дела и они бы смогли сесть у камина. А она бы тогда стала смеяться, шутить и ловить на себе его улыбку. Не безадресную, не всем и никому, а только ей.