где-то на севере Аридара

Дождь. Бесконечный, монотонный, вызывающий уныние и тоску. Здесь, далеко от каменных стен Кас-Талиара, его единение с Эдвером было столь пронзительным и сильным, что погода с легкостью отзывалась на настроение Доминика. Старый, разбитый тракт окончательно развезло, лошади вязли в грязи, и экипаж нещадно мотало из стороны в сторону. Возница ругался сквозь зубы и на чем свет костерил магов, не способных открыть портал поближе к указанному месту. Потому, когда они добрались до постоялого двора, где их уже ждали, все вздохнули с облегчением.
Просторный зал встретил их теплом прогоревшего камина, разнообразными запахами свежеприготовленной пищи и подобострастным заискиванием хозяина, спешившего навстречу. Доминик щелкнул застежкой плаща, скинул его на руки прислуги и, кивнув своей очаровательной спутнице, поднялся в отведенные для него комнаты. Он чувствовал себя усталым и разбитым, словно прожил на свете пару сотен лет. Напряжение последних дней не отпускало, и нынешнее путешествие не обещало ему отдыха. Приготовленная для наследника бадья с горячей водой позволила расслабиться затекшим мышцам. Доминик едва не задремал и вздрогнул, когда стукнула входная дверь.
Новый камердинер из данмаров, молчаливый тихий и спокойный, вызывал неприятие и раздражал до зубовного скрежета. Мелочи, в свое время казавшиеся ему незначительными, теперь были словно иглы, загнанные под ногти. Доминик, с детства привыкший к слугам, как к чему-то необходимому и разумеющемуся, с удивлением для себя обнаружил, что не переносит, когда к нему прикасаются чужие руки.
Кивком отослав камердинера, Доминик с явной неохотой закончил водные процедуры и оделся к ужину. Он вышел в коридор. С высоты второго этажа хорошо освещенный обеденный зал был виден как на ладони, но Даниэллы не было, потому он подошел к двери, стукнул и открыл ее, не дожидаясь приглашения. О, да. Манеры наследника в свете последних событий претерпели немалые изменения. И далеко не в лучшую сторону.
Камеристка Даниэллы испуганно присела в поклоне. Не обратив на девушку ни малейшего внимания, Доминик остался стоять в дверях, подперев плечом косяк и скрестив руки на груди. Он холодно смотрел на утомленную женщину, которую не портила даже усталость, легкой тенью коснувшаяся прекрасного лица.
− Вы не голодны? Или настолько тяготитесь моим обществом, что готовы пожертвовать вечерней трапезой?
Ответа Доминик не ждал. Он вошел в комнату, подошел к столику, на котором в беспорядке лежали женские безделушки и украшения, вскользь коснулся кончиками пальцев нити розового жемчуга, усмехнулся едва заметно.
− Вы ведь давно знаете меня, миледи. И вы, наверняка, догадывались, что в обмен на свое покровительство, я потребую от вас ответной услуги, − Доминик взял со стола брошь с безупречным сапфиром того же оттенка, что цвет глаз ее хозяйки, бездумно повертел в руке, наблюдая, как преломляется свет на гранях безупречного камня. – Вы боитесь возможных последствий? Войны с Кас-Талиаром, которая грозит вашему Дому окончательным уничтожением?
Доминик небрежно бросил брошь в кучу драгоценностей на столе, обошел кресло, на котором сидела женщина, положил руки на его спинку и склонился к Даниэлле так, что его дыхание коснулось пряди золотистых волос. Выдохнул так тихо, что слова его могла расслышать только она:
− Не бойтесь. До этого не дойдет. Обещаю. Но в обмен на это обещание вы выполните мои требования и сделаете так, чтобы мозг Тогвальда Йоруда плавился как воск в вашем присутствии. Чтобы он слушал меня, но смотрел на вас. И чтобы он подписал это соглашение и не пытался подавить волнения в своих поселениях. Мне не нужна его помощь. Мне нужно его бездействие.

– Боюсь, мой лорд, вы переоцениваете мое значение в жизни Тогвальда,– Даниэлла смотрела на него запрокинув голову. На ее волосы свечи бросали мягкие, золотистые отблески. Доминик не ошибся в ней. Эта женщина была создана для соблазна и идеально служила его целям. – У него семья и дети. И даже самые светлые чувства, которые он когда-то питал и о которых вы неведомым мне образом узнали, могли потускнеть.
«Это вряд ли. Забыть вас трудно».
– В таком случае, миледи, вам придется напомнить ему о них, – негромко и вкрадчиво, с привычной обманчиво-мягкой улыбкой произнес Доминик, выпрямился, отошел к столу и налил в кубок вина из высокого глиняного кувшина. Сейчас, когда печать Кас-Талиара не довлела над ним, Доминику стало нравиться чувство легкой эйфории, которую оно дарило, хотя раньше к вину он почти не прикасался.
– …я сделаю все, что в моих силах, поминуя о том, что вы для меня сделали.
«Как будто у вас есть выбор».
– Если вы сделаете это, я возьму вас с собой в Девирр. Если нет… – Доминик сделал пару глотков, улыбнулся, но в цепком, оценивающем взгляде, которым он окинул Даниэллу, не было и намека на теплое дружеское участие. – Значит, я действительно, вас переоценил.
Доминик пил вино и смотрел, как изящная женская рука бесцельно перебирает драгоценности искрящиеся в свете свечей. Затем небрежно, не глядя отставил кубок, едва не расплескав содержимое, и шагнул к Даниэлле.
– С вашего позволения, я это заберу.
Он осторожно, словно ядовитую змею, вытянул из-под тонких пальчиков Леди Кас-Талиар нить отборного розового жемчуга.
– Но у меня для вас есть кое-что взамен, – Доминик вынул из кармана небольшой амулет на медной витой цепочке. – Вы разрешите?
Он обошел кресло, откинул на плечо Даниэллы роскошную копну золотистых волос и надел на женщину амулет, не отказав себе в удовольствии коснуться кончиками пальцев атласной кожи ее шеи.
– Не снимайте его в ближайшие три дня, – Доминик глянул в глаза отражению Даниэллы в зеркале. – И это не просьба, миледи. Это приказ.
Он пошел к двери и обернулся уже на пороге.
– Я не люблю ужинать в одиночестве. Не заставляйте меня ждать.