Пробуждение. Он ненавидел просыпаться. Ненавидел Энгар. Ненавидел этот город, культивирующий в нем язвительность, жестокость, равнодушие и отвращение к людям, большая часть которых имела достаточно, чтобы жить, но готова была ползать на брюхе, чтобы получить еще больше, не прилагая к тому никаких усилий.
Доминик малодушно попытался вернуться в блаженную тьму. Без снов. Без мыслей. Без желаний. Но реальный мир уже властно вторгался в его разум, принуждая открыть глаза.
– Милорд Кристиан! Милорд! – его вновь тряхнули за плечо, и Доминика передернуло от омерзения.
– Ванну с холодной водой.
– Все готово, милорд.
Следовало признать, слуги Ле-Анрена были вышколены не хуже, чем в цитадели. И не нужно было быть ментальным магом, чтобы знать, что они думали о своем хозяине. Высокомерный, заносчивый малолетний ублюдок – было не самым худшим определением.
Ничто так не способствует пробуждению разума, от сонной лености, как ванна с ледяной водой. Доминик привычно погрузился в ключевую воду с головой. Ему не хватало ни выдержки, ни терпения, чтобы продлить эту экзекуцию более предписанных самим собой двадцати секунд. После чего Доминик вылетал из ванны как пробка из бутылки с игристым вином, выплескивая часть воды на мраморный пол, дрожа и клацая зубами от холода, заворачивался в выбеленную холстину и принимал на плечи тяжелую меховую мантию. Кубок горячего вина со специями, и Доминик чувствовал себя готовым к новому дню.
– Леди Даниэлла вернулась?
– Да, милорд.
– Когда?
– Два часа назад.
– Разбудите ее к завтраку.
– Да, милорд.
Одевался он сам. Старого Логана здесь не было, а чужих рук милорд Кристиан не выносил. Доминик вышел в большую залу, без энтузиазма оглядел сервированный на двоих стол и сел на свое место. Перед ним тут же появилась тарелка с ароматным, дымящимся мясом.
– Доброго утра, милорд, – Даниэлла, как обычно, появилась с некоторым запозданием и выглядела так, словно всю ночь нежилась в своей постели, а не провела ее в доме девиррского чиновника. – Прошу вас, не отправляйте меня больше к Лурье. Боюсь, в следующий раз он лишится не только этого, а чести, совести, руки, сердца и особняка, – перед Домиником лег узкий запечатанный конверт, а Даниэлла устроилась напротив. – Расскажете, что там?
Доминик не поднял взгляда, продолжая ковыряться в тарелке, не посмотрел ни на конверт, ни на женщину.
– Вы долго. Я ждал вас к ужину, – по его лицу скользнула тень легкого неудовольствия. Доминик отбросил вилку, так и не притронувшись к еде, и сделал пару глотков вина из наполненного кубка. Черный ворон, слишком крупный для своего племени, шумно хлопая крыльями опустился на спинку кресла Доминика, повернул голову на бок, разглядывая блестящим глазом стол.
– Неужели для того, чтобы получить этот конверт, вам понадобилась целая ночь? Или вы провели ее с Лурье, руководствуясь иными интересами?
Холодный, оценивающий взгляд бесцветных, ничего не выражающих глаз. Даниэлла пользовалась успехом, что, впрочем, было неудивительно. Но Доминик как-то не задумывался о том, что после официального расторжения брака, она может захотеть вновь выйти замуж. Рука, сердце, особняк? Почему бы и нет, в конце концов?

Уголки губ дрогнули в насмешливой улыбке.
− В следующий раз я пошлю с вами Эрцо. И если в его присутствии результаты ваших усилий будут столь же… впечатляющими, вы всегда сможете рассчитывать на почетный эскорт.
Доминик поднял руку, позволяя черной птице соскочить сначала на его плечо, затем на стол. С молчаливого согласия хозяина ворон бесцеремонно сунул клюв в его тарелку, выбирая самые лакомые кусочки. Когда-то так же поступал Даниэль…
Воспоминания, словно тень черного крыла, коснулись его, стирая с губ улыбку, Доминик опустил голову, позволяя белым прядям длинных волос скрыть его лицо от Даниэллы и слуг. Вопреки ожиданиям, воспоминания об Аридаре не несли ни покоя, ни умиротворения, ни светлой грусти. Они вонзались в сердце, как иглы, отравленные «черным вином», вызывая острую и сильную боль, ощущаемую почти физически. Ворон взъерошил перья и издал резкий, режущий слух крик. Доминик едва заметно вздрогнул, поднялся, взял со стола свой кубок и отошел к окну, думая о том, что непроизвольно повторяет действия своего отца.
Земли Девирра? Что же, это была интересная новость. Оставалось решить, оказать ли неоценимую услугу несчастному, оплатив его долги, и загнать его тем самым в вечную кабалу, или встрять в грызню землевладельцев и отнять у них лакомый кусок. Оба варианта были приемлемыми, но прежде, чем принять решение, следовало навести справки о личности тех, с кем придется иметь дело.
− Вас так задели мои слова? – Доминик не обернулся, глядя, как небо затягивает тучами, быстро бегущими с севера. Яркая вспышка, раскат грома, заглушивший тихий, спокойный голос. – Разве, предоставляя вам свое покровительство, я не взял на себя обязанность заботиться о вашей репутации и вашем будущем? Успокойтесь, миледи. Я  не собираюсь выдавать вас замуж. Пока не собираюсь. И если такая необходимость возникнет, то ваши интересы будут соблюдены в полной мере.
В комнате повисла нехорошая тишина. Упали первые, крупные капли, быстрыми змейками поползли по стеклу. Доминик отвернулся от окна, возвратился к столу, без труда взломал магическую печать и вскрыл конверт, пробежал взглядом по строкам, усмехнулся.
− Вы хотели знать, что здесь? Извольте, − он бросил письмо перед Даниэллой. – Всего лишь пара неосторожных слов, которые будут стоить господину Лурье места в Городском Совете. Так что вам не придется более посещать его особняк. Но не потому, что я готов удовлетворить вашу просьбу, а потому, что в этом больше нет необходимости.

Леди Даниэлла сражалась достойно, потому мой голос - за нее.

Любые мои дальнейшие восхваления постов брата, будут звучать не больше чем "подкуп, подстава, требуем сатисфакции!" поэтому на правах родственных связей, за Брата!)