Путешествие выдалось не особо приятным. Да, Иллирия привыкла к частым странствиям, но в этот раз все точно из рук валилось. Когда магесса получила срочную просьбу явиться ко двору, то находилась в Девирре. Пусть так, она бы непременно явилась, если б письмо не пришло с опозданием дня так в три. Вот тут девушке стало не до смеха. Полмира за щелчок пальцев не преодолеешь. Гонка до доминиона Рейнира обернулась безумной каруселью, неоправданными рисками. А как еще назвать пару хождений через порталы? И изрядно опустевшим кошельком. Но даже так, она успела.
Ее улыбка осветила главный зал правящего Дома в точно указанный в письме срок. Улыбка. Безупречная, вежливая, полная готовности выполнить любую, в рамках разумного, разумеется, просьбу Лорда. И просьба последовала. Шадд. Иллирии хотелось метать молнии, громить и крушить все, до чего она сможет дотянуться, однако вместо этого последовал поклон, выражающий благодарность за столь высокое доверие.
Лирия никогда не смотрела никому в глаза. Кто-то счел бы это робостью, на деле же… Все было сложнее. Жизнь научила девушку быть какой угодно, но только не собой, но вот глаза, они всегда выдавали ее. Наставник часто говаривал, что ее глаза принадлежат Леди, которая знает, какой властью наделили ее боги. Так ли это? Лорни не имела ответа, но научилась быть вежливой и прятать  свой взгляд. Ее ведь ценили не за бурный нрав, а за молчание и талант. Пусть и дальше ценят именно за это.
Дорога до крепости лорда Шотли была проще. Посол любил роскошь. Его жадность вызывала отвращение в Иллирии, однако, его талант дипломата восхищал. Какие мог петь он дифирамбы дивной, сладкоголосой птицей. А как ему легко удавалось разговорить оппонента и притом самому не сказать и единого лишнего слова.
Лицимер. Так про себя называла его магесса, незаметно от всех морща свой аккуратный носик.
Так вот, любовь Маригана к роскоши позволила уставшей Лирии ехать в повозке, пусть и на «козлах», но это все же не трястись в седле.  Непонятно отчего, но, переступая крепостные стены, девушка испытывала внутренний трепет. И одновременно с этим, на нее обрушился шквал голосов. Детские, взрослые, мужские, женские. Игры детей вызвали улыбку на малиновых губах. Женщины, выбирающие ленты для волос, всколыхнули мимолетное желание соскочить с повозки и присоединиться к поискам чего-то невероятно красивого. Легкое разочарование настигло Лирию, когда за ними закрылись ворота замка Лорда Шотли. Мариган сам разбирался с посыльным, выдвигал условия и просьбы.
Последовал карнавал безумства. Лошадей отводили в конюшню, солдат досматривали, вещи, тоже хотели было проверить, но Мариган не позволил. Видите ли это оскорбление, рыться в вещах простого посла. Девушку не тронули. Да-да… Это вечное пренебрежение к незамужней молодой особе, путешествующей в компании хоть и благородных, но все же мужчин. Разврат, не иначе. Лирия не демонстрировала каждому свои магические способности. Кто надо, тот о них знает, а кто не знает, тому и не нужно.
Суета прекратилась так же быстро, как и началась. Их развели по комнатам, давая возможность немного отдохнуть, привести себя в божеский вид, разобраться с мыслями и сосредоточиться на предстоящей игре в незримые шахматы. Иллирия искренне порадовалась, что не ее направили дипломатом. Не было у нее любви к подобным играм, но вот послушать и понаблюдать за такими партиями она любила. Ей нравились мужчины, способные держать незримый напор, а затем разом поставить шах и мат. Начиная подобные партии, каждый мужчина, словно начинал сиять. Менялась его осанка, расправлялись плечи, одна маска на лице сменяла другую.
Вода нежно ласкала гладкую кожу, играя, с выбившимися из высокой прически прядками волос. Девушке казалось, что она вновь родилась. Чистой, в новом платье, такой она встретилась сначала с послом, а затем и с семейством Шотли.
У лорда Шотли был приятный тембр голоса, у его сына пламенный, точно его локоны, характер, а дочь… Дочь пошла по стопам супруги лорда. Хорошая жена, будущая мать большого семейства. Шотли вырастил себе ценный товар. Его дочь имела все шансы стать для кого-то весьма выгодной партией, преумножая величие данного малого Дома.
Вот только одно совсем не нравилось магессе. Минуй нас пуще всех печалей и лордский гнев и… лордское любопытство. У Лирии не получалось сосредоточится на разговоре с братом лорда Шотли, мужчина очень старался развеселить гостей беседой. Но как, скажите на милость, элегантно есть, мило улыбаться, поддерживать беседу и терпеть этот пытливый взгляд? Точно каленым железом пытает.
Он не смог сдержать свою жажду познания первым. Что ж, теперь Иллирии придется с ним начать играть в дипломатию:
- Я вынуждена Вас разочаровать, лорд Шотли, с моей скромной особой вы едва ли могли где-то встретиться. Да и я, вынуждена признаться, что не припоминаю вашего лица,- ее голос был тих, но как и всегда мелодичен. А взгляд. Лири не смотрела выше губ мужчины, не давая заглянуть в свои глаза.

Отредактировано Иллирия (2014-04-20 15:40:51)

- Право, вам не за что извиняться. Для многих лорни все на одно лицо,- Иллирия едва означила улыбку, мимолетную, как солнечный зайчик. Ей отчего-то с каждым словом мужчины становилось все более неуютно. Точно магессу стремились раздеть, в то время как сама она подобного не желала.
«Чем же я вас так заинтересовала, лорд? Зачем вы стремитесь вывернуть меня наизнанку, да притом сохраняя столь невозмутимый вид? Хотите играть со мной в пятнашки? Пусть, я удовлетворю ваш каприз.»
Никто из гостей не обращал внимание на милую беседу между магом и лордом.
«Лжецы. У вас же вон как уши от любопытства дрожат! Всем вам интересно, как такая юная особа получила такую должность. Ведь гадаете, сплю я с кем-то из наделенных властью, или действительно талант. Вам только дай повод для слухов. Сожрете с потрохами.»
Ресницы Лирии дрогнули, скрывая бархат карих глаз, подернутых пеленой отвращения. Она не любила подобные места, но надежда вынуждала девушку стремиться дотянуться до звезд. Ее сердце так и не обрело покой. Душа стремилась найти тех, кто когда-то вышвырнул ее, как ненужный хлам.
А личико девушки даже не дрогнуло, продолжая изображать безмятежность и дружелюбие. Было ли ей сложно играть такие роли? Нет. Лирия смирилась.
- Да, лорд Шотли. Я родилась именно в Рейнире. Однако вам едва ли должно быть интересно мое детство и юность. У Вас у самого двое детей…- тонко. Это был тонкий намек, что ее жизнь была столь же обычной, как и у его отпрысков. Лирия не болтала о том, что с младенчества была при храме, не зная своей семьи. Даже в Академии об этом знала лишь приемная комиссия, которая принимала документы. Что-то колыхнулось на краю сознания Иллирии. Догадка. Но поймать ее девушка не успела, слишком эфирной и легкой была идея.
- Но к чему был вопрос, лорд Шотли? – все же было странным, даже для простого светского разговора, что сам лорд проявил интерес к месту рождения совершенно безродного человека. Нечто неправильное. Настораживающее.

Отредактировано Иллирия (2014-04-20 16:49:20)

Улыбнулась Иллирия, внемля рассказу о детских шалостях лорда Шотли. Ей не были присуще подобного рода забавы. В том возрасте ее беспокоила сильнее прочего горечь из-за отсутствия семьи, а затем она стала учиться изменять себя под других. Прятать свою боль и свои чувства, выжигая собственные страхи, заменяя их усердием и стремлением войти в число лучших. В чем-то это походило на месть. В чем-то на недостижимую мечту. Магесса молчала, слушая, проникаясь мягким сейчас голосом. Не было и единого сомнения, что этот голос мог становиться острее клинка и бить точнее стрелы, достигающей своей цели. Но сейчас он убаюкивал, как может убаюкивать колыбельная.
Под столом одна ладошка сжалась в кулак, до побелевших костяшек пальцев, до невыносимой боли в руке, из-за впившихся в нежную кожу ноготков. Шотли действовал кнутом и пряником. Пытался отвлечь ее внимание. Будь Лирия не магом, прошедшим полное обучение в Академии, она бы повелась на данную провокацию, может даже начала доверять. Но курс по дипломатии она посещала с особым усердием.
«Лорд, да, я юна… Мне всего сорок семь, могу ли я тягаться с вами? Но… Я стала магом дома Рейнир не за красиво лицо и полное отсутствие мозгов. Не надо меня так презирать. Будь я простой женщиной, то было бы допустимо, но не так…»
Ее голова поднималась медленно, пока бархат глаз не встретился с расплавленным золотом мужских глаз. Мгновения стали вечностью. Ее темный цвет мог показаться бесконечным колодцем. Его же, как ей казалось, пылали интересом, хотя и было в них что-то еще.
- У вас было счастливое детство,- Лирия вовремя прикусила язык, чтоб не сказать фразу на подобии: « Вам повезло, что у вас была сестра, которая поддерживала ваши шалости», однако, вовремя одернула себя. Один ребенок в любой семье редкость, да двое и то считается непростительно малым количеством.
- И у вас талант рассказчика. Часто приходится брать вершины словами?- небольшой, но удар. Как заноза на подушечке пальцев. А взгляд все такой же бездонный и неопределенный. Но именно так девушка дала понять, что не воспримет пока мужские слова за искренние или за доброе любопытство. Ведь все рассказчики – лгуны. Они придумывают чужие сказки, дают надежду и веру в то, что добро всегда побеждает зло. Вот только такой мир не существует. Зло и добро всегда были, есть и будут относительны.
- Я любила в детстве одну балладу. Там воспевались доблестные мужи, побеждающие своих врагов. Но знаете, что меня неизменно расстраивало, лорд Шотли? В этой балладе не говорилось о том, каково было тем, чьи дома они разрушили. Это ведь как-то не правильно. Так как, лорд Шотли, мне прикажите поступить? Думать о том, что было бы если те мужи не пришли в чужой дом, или же радоваться победе этих людей?- коротко, с тенью прохлады. Эта история была рассказана, для того, чтоб мужчина понял, что девушка не хочет, что в ее душу вторгались, чтоб пытались о ней узнать что-то, кроме того о чем можно знать. В ее глазах Ромул сейчас был именно тем, кто вторгался в ее душу, пытаясь разнести привычный покой. Он неосознанно пробуждал ее злость, на когда-то причиненную даже не им боль. Еще пару мгновений их взгляды вели безмолвную борьбу. Лирия была сильной личностью. Даже не зная своего отца, силу воли она унаследовала от него, как, впрочем, и не умение отступать и сдаваться.

Пока Лорд Дома и его семья принимали во внутренней зале посла из Рейнира, Годфри Бланш сидел на дежурстве в магическом кабинете, склонившись над «Книгой тайных путей Хоакима Мудрейшего» - гримуаром о магии перемещения. Книге было менее ста лет, и сам Мудрейший Хоаким еще здравствовал где-то под солнцем Миррада, отказавшись от почетного места на магической кафедре Академии. Человек, не приученный видеть насквозь иллюзии, увидел бы, как Годфри конспектирует одно из самых трудных для прочтения мест книги. На самом деле иллюзорный текст скрывал другой, имевший мало общего с магией перемещения.
«Ворон в башне. Случай упущен. Новый следует создать самим, обдумай все способы. О полете ворона в гнездо дам знать». 
Дописав, маг сложил записку в несколько раз, спрятал в карман жилета, снял иллюзию и вытащил из-под гримуара еще один лист бумаги с недописанным настоящим конспектом. Вечер, как и ожидалось, выдался непыльный. Сутки назад дежурила Арета, одержимая неким демоном добросовестности. Образно, конечно, одержимая, а не буквально. После нее работы следующему магу не оставалось почти никогда.
«Очень хорошая женщина эта Арета. Но не дай Мааре при ней криво чиркнуть руну».
Годфри несколько дней назад сдал другому коллеге пост корабельного мага на флагманском афракте (или, как еще говорили, фрегате) небольшой флотилии, охотившейся за пиратами в Мертвом море. И едва вернувшись в цитадель, услышал о скором прибытии Маригана Рейнира. О чем незамедлительно и написал одному надежному приятелю в Саларре.  Приятель, видимо, новостью не воспользовался.
Минут десять спустя в дверь постучали.
- Кого ветер несет? – громко, подражая боцману афракта, спросил маг; не дождавшись ответа, почти выкрикнул – Заходите!
Кабинет был большой, а вставать не хотелось. В кои-то веки выдался спокойный вечер.
В дверь вошел суховатый мужчина лет сорока, то есть ста сорока с лишним, на вид – Алдис Анкра, слуга, ответственный за закупки всяческой утвари для цитадели. Почти вся мебель, посуда, ткани и ремесленные инструменты, появившиеся в цитадели за последние лет восемьдесят, прошли через руки или глаза этого человека – что-то в виде естественном, что-то в строчках на писчей бумаге. Как и многие книги. Злые языки утверждали, что с его же помощью в цитадель проходили и девки из борделей города, с которыми любили поразвлечься стражи цитадели, а иногда и кое-кто из более чиновных лиц. Официально это и было причиной дружбы между Годфри и Алдисом: маг любил свою жену, но образцом верности быть не стремился. Хотя для совсем уж непосвященных была и еще более официальная причина: книги. Алдис знал нескольких крупных книготорговцев.   
Несколько минут они болтали о том о сем, потом с четверть часа о книгах и женщинах, потом Алдис засобирался по каким-то делам, и Годфри, провожая его в коридор, потихоньку пихнул ему в руку послание. Завтра с утра, отправившись в город за покупками, Алдис должен был послать письмо из частной голубятни в Саларр.

Годфри вернулся за стол слегка хмурый. Сегодняшний Алдис ему не нравился.
«Начинает трусить. Старый крыс запутался в свои мелких интрижках и боится, что эта все-таки выплывет».
Раздраженно цокнул языком.
Алдис считал себя очень хитрым и изворотливым. Каждый чем-нибудь гордится. Приятель Бланша предпочитал гордиться тем, что повсюду таскал за собой шлейф чужих тайн, слабостей и пороков, благодаря которому его побаивались все званием ниже управляющего или конмейсера. Кроме людей гернтара и магов. Маги были властны над тем, что обеспечивало скромному слуге его привилегированное положение – разумом. К счастью, у магов тоже были свои тайны и слабости.
Самое смешное, что Алдис искренне считал Годфри предателем, злоумышляющим протии Лорда Шотли. В пользу Саларра, разумеется. Ему, пожалуй. даже льстило, что саларрский шпион, которого не распознали ни люди гернтара, ни сам лорд с Цветущим терновником, обратился к нему за помощью. До недавнего времени. Видимо, он почуял, что слова заканчиваются, и скоро начнется дело.
Годфри медленно выдохнул и покачал головой. 
За измену его приговорили к смерти в родном Саларре. Вся его измена заключалась в том, что он занял место чрезвычайного посланника лорда, на которое верховный маг Саларра прочил своего ученика. Ах да, и он вместе с несколькими саларрскими вельможами приложил руку к докладу для лорда, в котором подробно доказывалось, что мир с Шотли выгоднее, чем вражда. Одна только продажа в Шотли муаровых доспехов дала бы в десятки раз больше, чем все, что удавалось награбить в Приграничье. Не говоря уж о возможностях, которые открыла бы совместная торговля серебром. Тогдашний Лорд Саларра, прочитав доклад, осведомился: «Вы держите меня за дурака? Или за нищего?».  Вскоре затем верховный маг Саларра подал его милости донос. Годфри бежал, захватив с собой троих женщин: мать, жену и старшую (тогда еще  единственную) дочь.
В Шотли  вся правящая семья разделяла мнение Годфри о мире. Но ничего не торопилась делать, кроме как защищать границу с Саларром, да и то с переменным успехом. И все открыто признавали: да, открытая война нужна – лишь для того, чтобы закончить тысячелетнюю необъявленную войну. Но Дирон… Но Лорд Шадда…
Если люди в одежде саларрских воинов нападут на посла Дома Рейнир у границы с Шотли – или, если он путешествует морем, нападут на его корабль, - Лорд Рейнира скажет Лорду Дирона: «Твои Саларры потеряли разум, накажи их». А Лорду Шадда он скажет: «Твои соседи нападают на твоих гостей, зачем ты позволяешь это?». Или то же, но в предельно утонченных выражениях. И тогда, может быть, Лорд Дирона и Лорд Шадда обратят внимание на то, чего упорно не видят.     
Нынешние интриги Годфри были в первую очередь в пользу Шотли, и уже в меньшей степени в пользу подданных Саларра. Но если – сохрани Мааре! – он вдруг был бы разоблачен, его вновь ждал бы смертный приговор. И снова, надо думать, за измену.
«Мы приходим в новые места и выбираем старые дороги». 
Маг вернулся к книге Хоакима Мудрейшего, нерадивыми учениками Академии за ту же книгу прозванного Нуднейшим. Впрочем, те, кто считался в Академии нерадивыми, на фоне среднего иллюзиониста из храмовой школы показались бы сущей Аретой. Ну а книга была хороша – даже с шестого-седьмого прочтения в ней можно было обнаружить нечто новое, как раз по мерке своих нынешних способностей.

Отредактировано Годфри Бланш (2014-04-23 19:09:31)

Иллирия посмотрела в глаза мужчины. Пара мгновений. Она слушала внимательно, не оспаривая, не отрицая, запоминая, постигая и жалея человека, что говорил такие слова. Лорд Шотли не был уже неприятен магессе, но его слова, то ли мудреца, то ли глупца. Их было не понять ни разуму, ни сердцу Лирии.
« Как же вам не просто, лорд… Да вы еще больший лжец, чем я… Одно вас прощает… Вера в собственное слово.»
И девушка, поддавшись какому-то внутреннему порыву, привстала, протягивая руку вперед, касаясь манжета рукава, что принадлежал лорду Шотли. Странный поступок. Но именно в этот момент она произнесла одними губами, повернув голову так, чтоб ее лицо видел исключительно лорд и никто более.
- Ваша клетка – ваша жизнь. Рожденный, как человек, вы сами сделали себя зверем, запечатав в оковы чужих желаний и шепотков. Вы как звезда, которой не дано начать сиять, лорд. И лишь потому, что у вас нет ничего в груди,- и магесса вернулась на свое место. Лирия понимала, что ее речь вероятно непростительно дерзкая. Но она не могла поступить иначе. Может, ее слова заставят мужчину проснуться от этого колдовского сна, что позволял ему ходить и мыслить, но не давал права увидеть истинную красоту мира. А если нет, то она, хотя бы, попыталась. Пусть она не сказала ему о маге, пусть верна другому Дому, но все равно ей отчего-то было тяжело за этого человека.
«Просто, он слишком похож на меня… Не знаю отчего, но я, глядя на него, вижу себя. Без друзей, без любви, без человеческого тепла. Но.. Мужчины слабее женщин, когда дело касается душевных терзаний. Они закрываются, сбегают, и выжигают свое сердце… Мы же боремся, страдаем, постигая как боль с разочарованием, так и счастье с нежностью…»
Лирия ощутила на себе недовольный взгляд Маригана, что заставило ее повернуться к нему и виновато поклониться:
- Простите, Мариган Рейнир. Я не удержалась… Уж чудо как хороша даже на вид эта ткань… Простите…- и трудно понять искрение ли извинения или лишь игра, а губы магессы сложились в виноватую улыбку, да и взгляд направлен в землю. Посол едва заметно поморщился и попросил прощение за ту, что настолько невоспитанна и порой несдержанна. Конечно, преувеличил, такое поведение от Иллирии он видел в первые, но разве позволила бы ему гордость сознаться в подобном.
«Лизоблюд… Да чтоб ты вином подавился!»
Яростно подумала магесса, не сводя немигающего взгляда с посла, и даже сама не заметила, как прибегла к своей силе. Посол зашелся в судорожном кашле. Лирия спешно отвернулась от Маригана, изучая содержимое своей тарелки. Но ее щечки слегка порозовели, выдавая внутреннее довольство своей обладательницы. Как ни странно, но порой Иллирия любила вот так выпускать свой негатив. Мелкие пакости, но становилось значительно легче.

После маленькой пакости еда стала вкуснее. Лирия пила чай, заедая его дивными блюдами. Посол так и не понял, с чего вдруг подавился. Он был чрезмерно самолюбив, чтоб заподозрить в подобном мага, но говорить Мариган стал меньше, дабы конфуз не повторился.
«Не знакомое выражение лица. Не понимаю, почему так изменился из-за моих слов? Точно отвесила ему оплеуху, а он был обязан продолжить улыбаться. Наверное, не стоило говорить подобных слов… Но все уже прозвучало. А раз так, то и жалеть не о чем. Мы сами вершим свою судьбу, пусть боги и переплетают нас незримыми нитями.»
Иллирию попытался вовлечь в разговор Ритан, однако, девушка сделала вид, что слишком поглощена едой.
«Вот уж точно, болтун находка для рейнирца… И как можно так откровенно навязывать свое общество?! Постойте-ка… куда это он так смотрит?»
Магесса поймала сначала один взгляд, в район ее декольте, затем другой. Ладошки стали сжиматься в кулачки. Одна из бровей медленно полезла вверх. Улыбочка девушки стала елейной:
- Как вам Ритан, интересно? Но… Мое лицо находится немного выше…. Право слово, там… нет ничего познавательного… Так что… Раз я не смотрю вам в глаза, это не повод искать мое внимание подобным образом…- девушка сидела с алыми щеками, только огромная сила воли удерживала руки на месте,- Смотрите лучше на посла…
«И почему молодые мужчины вечно неосознанно пытаются заглядывать куда не надо?»
И вновь Лирия посмотрела на Ромула Шотли.
«Вот он старше… У него есть жена… И манеры совсем другие… А этот болтун и… А… Не мне его судить…»
Далее ужин протекал в тихой и благоприятной обстановке. Никто не перебивал крутящихся в голове Лирии мыслей, никто не беспокоил ее взглядами, никто не пытался узнать  ближе. Но еще один раз она все же встретилась с Ромулем взглядом, чтобы запомнить то, что увидит в его глазах. То не было бессмысленным ходом, то было любопытством маленького котенка, желающего знать, что подсовывают ему под нос, лакомый кусочек или  не съедобную гадость.
«Мне не просчитать всех шагов, не сложить мозаику в единое целое. Пусть так, одно лишь я знаю точно. Все встречи под этим небом не случайны. Пусть всего пара часов, но они меняют нас в ту или иную сторону. Вы, лорд, подарили мне право знать, что моя ноша не самая тяжелая. Есть кто-то, кому во много раз сложнее, но даже они несут это бремя. С гордо поднятой головой, королевской осанкой и без сожаления. А раз так, то я стану сильнее. И холоднее любого двирга буду со своими врагами…»
И губы Иллирии подарили очередную, неуловимую, но искренне-теплую улыбку. А время бежало незаметно, сменяясь поздним вечером и ночью. Ближе к полуночи гости и хозяева разошлись по своим комнатам. Кого-то новый день обещал утянуть в круговорот бесконечных дорог. Кому-то грозил кучей, требующих срочного рассмотрения, дел.  Для кого-то эта встреча была одной из многих. А для других единственно важной из всех. Много мнений, много людей. Да и промыслы богов трудно понять простым смертным. Где кончается череда случайностей, а где только начинается, создавая причудливое полотно множества судеб и жизней.

Отредактировано Иллирия (2014-04-25 00:18:32)