Пролог.

Почти все утро сегодняшнего дня Кабай провел в лесу. С его обитателями ему, как и прежде было комфортней, чем с людьми старшей крови, чье высокомерие было равносильно свободолюбию полководца. И он в очередной раз бежал от них, не желая слышать высокомерные речи. Ему было смешно смотреть на самодовольство людей, которых он мог в один миг оторвать от пола и задушить без малейшего усилия. Сидя у своего любимого ручья он смотрел на волков, которые нет-нет да появлялись в округе, но видя двуногого собрата уходили обратно в глубь леса, не отвлекая его от раздумий. Этой ночью он видел во сне отца, бледного, как на смертном одре и лишенного величественного вида, коим обладал в прошлом. Он говорил ему о переменах, о том, что нужно быть сильным. А потом внезапно его лицо изменилось, сам он сгорбился и в очертаниях предка он увидел старуху, которая смотрела на него безумными глазами и повторяла свое предсказание, стоявшего в ушах коннетабеля до сих пор. Она не успокоилась, пока мужчина в гневе не ударил ее наотмашь, опрокинув на пол, после чего его окутала непроглядная тьма. Полководец не боялся ночных кошмаров, но некоторые из них пугали его особо старательно. Зачерпнув пресной воды из ручья мужчина отправился обратно в город. Вечерело и скоро хищники должны были выйти на охоту. И как бы они не уважали гостей в своем лесу – они бы никому не позволили мешать своей охоте, явись в лес хоть один из старших богов. Его путь лежал через деревню, о которой ходили весьма странные слухи. Поговаривали, что в старом амбаре порой раздаются душераздирающие крики, похожие не то на рев медведя, не то на предсмертные вопли неведомого зверя. Местные жители не совались в здание ночами отсиживаясь по домам и не выпуская детей на улицу. Но так не могло продолжаться вечно. И сегодня пропал ребенок, уже второй за последние два дня. Люди шептались на улице, когда мужчина проезжал мимо них верхом. И он бы отправился дальше, если бы не услышал краем уха, что рыжая женщина отправилась в амбар. Прошла лишь пара минут перед тем как всадник на вороном коне прискакал к амбару, на ходу спрыгивая с лошади и обнажая саблю. Доспехов на нем не было, ровно, как и щита, бесполезного в лесу. Мужчина довольствовался только обнаженной саблей и луком за спиной, тем самым, который хотела украсть его рыжеволосая гостья.
- Где она? – спросил Волк, схватив одного из местных за воротник с такой силой, что он едва не потерял равновесие.
- Она… это… в амбар пошла… - пожал плечами детина, стараясь вырваться из хватки полководца, который пока не горел желанием его отпускать.
- В амбаре? Одна? – уточнил мужчина, после чего окинул толпу неодобрительным взглядом. Он знал о том, что простые крестьяне лишены боевого духа. Но такой подлости, как отправления женщины на растерзание монстрам от своих сородичей он не ожидал.
- Факел, - скомандовал мужчина, толкнув собеседника прочь. Уже в следующий миг у него в руках оказался горящий кусок дерева, с которым он и отправился в подвал, молясь Талию и надеясь на то, что он не опоздал…
Ольха оказалась в подвале лишь на несколько минут раньше Кабая. Отправившись без факела в темный подвал, где и днем было не слишком-то светло она явно погорячилась. Стоило ей спуститься по ступеням, практически на ощупь, как она услышала детский плач и недовольный рык, который явно принадлежал не одной твари, потому как его тут же подхватил другой, более яростный голос.  Послышался топот, судя по всему тварь была немалых размеров, в темноте загорелись алые огни глаз твари, когда она оказалась в угрожающей близости от лучницы. Но в этот момент рык зверей дополнился еще одним, непонятным звуком, больше похожим на рычание разгневанного волка. Именно в этот момент подвал озарился тусклым светом и Ольха смогла рассмотреть морду зверя и его лапу с серповидными когтями, которой была занесена для удара по незваной гостье. Именно в этот момент в подвале появился Кабай, который одним прыжком от края лестницы оказался возле рыжеволосой, в том же прыжке нанося удар факелом по морде твари и становясь впереди Ольхи, закрывая ее собой.
- Напомни мне снова посадить тебя на цепь, - попросил военачальник в тот момент, когда сбоку от них загорелись еще два глаза. Твари, которых считали ночным кошмаром стали явью, притом гораздо более угрожающей, чем сегодняшний сон коннетабеля.

- Слишком много слов, - тихо прорычал Кабай в ответ всем высказываниям женщины. Как и все Шадды она была слишком сладкоголосой, особенно в те моменты, когда этого не требовалось. Один из бауков меж тем решил не оставаться в долгу за обожженную морду и бросился на обидчика, стараясь нанести удар лапой, коннетабель же сделал шаг в сторону, пропуская внушительную тушу монстра мимо себя. Зверь на мгновение растерялся, а затем оскалился еще пуще прежнего, поняв, что разделил мечника с Ольхой, которой предстояло одной разбираться с менее крупной, но явно более прыткой тварью, которая несколько минут носилась по подвалу со стрелой в глазу и успокоилась только когда обломала стрелу о стену, загнав наконечник глубже в глаз. Волк только мысленно усмехнулся потугам зверя, на лице его застыла ледяная маска, напрочь лишенная эмоций. В его взгляде было гораздо меньше эмоций, чем у его противника, светившегося злобой. Прошла всего секунда перед тем, как тварь снова ринулась в атаку. На этот раз приблизившись баук уже не рвался вперед, стараясь опрокинуть жертву. Вместо этого он встал за задние лапы и нанес пару чудовищных ударов, один из которых задел стену, оставив четыре глубоких царапины. Послышался шорох падавшей каменной крошки.
- Ну же, - ухмылялся Кабай, тыкая факелом в морду зверя, заставляя того отступать все дальше. И лишь когда тот снова решил встать за задние лапы, будучи прижатым к стене военачальник нанес пару резких ударов саблей. Дикий рев огласил тесное помещение, а из раны твари тут же хлынула кровь.
- Держись рядом, - рявкнул мужчина лучнице, крепче сжимая клинок. Снова рывок твари, которая, будучи зажатой в угол решила пойти напролом и опрокинула коннетабеля, отчего тот едва не выронил саблю. Однако, оказавшись на полу он успел резануть монстра чуть выше стопы, перерезая ему сухожилия, отчего тот едва не повалился наземь.
«Ну давай. Покажи, чего ты стоишь», - подначив мужчина, не произнося ни слова вслух. Вскочив с земли он резко рванул в сторону замешкавшегося хищника. Тот встретил его ужасным укусом, снова поймав зубами воздух – мужчина резко сдвинулся вправо и резким движением снес ухо с головы противника. Потеряв остатки самообладания баук уже не заботился о себе и потерял всякий интерес к факелу рейнирца. Теперь он был озадачен лишь тем, чтобы порвать незваного гостя в клочья. Снова бросившись на Кабая он получил новый удар саблей, рассекшей его морду наискось, зато прыткой твари удалось прижать коннетабеля к земле. Но проклятый человек прижал подбородок к груди и умудрился ударить эфесом по зубам животного, отчего то в ярости схватило его зубами за ворот и бросило в сторону стены как тряпичную куклу. На этот раз сабля с гулким звоном упала на по, ее примеру последовал мечник, который закашлявшись с трудом поднялся на ноги после тяжелого падения и отряхнувшись посмотрел на летевшую в его сторону тварь.
- Кинжал, быстро! – Кабай уже не просил, он приказывал. Сам не помня, как получил кинжал он побежал навстречу своему сопернику. Настала его очередь удивлять своей прытью – едва он сблизился с бауком он положил руки ему на затылок и одним прыжком оседлал безумное существо, не забыв воткнуть кинжал ему в шею, за который и принялся держаться, чтобы его не скинули на пол. Монстр брыкался как мог, но в конце концов стал ослабевать, почувствовав это, Кабай вынул кинжал, обнял врага за шею одной рукой и прицелившись вонзил кинжал в глаз неприятеля, потом вынув проделал это со второй глазницей под оглушающий рев жертвы. Когда же обезумевшая от боли и усталости тварь упала на пол мужчина без лишних церемоний ударил ногой по рукояти кинжала, заставляя тот углубиться на всю длину лезвия. Этого оказалось достаточно для того, чтобы брыкнувшись еще пару раз баук ослаб и обмяк на полу. К сожалению, вытащить кинжал из его черепа теперь было практически невозможно. Подхватив с пола саблю рядом с которой и упал первый враг Кабая и Ольхи полководец отправился на помощь лучнице. Он не видел, как проходила ее схватка с более прытким противником, но успел застать момент, когда та резким ударом лапы разломала ее лук на пополам и следующим ударом собиралась сделать то же самое с его обладательницей. Но и здесь мужчина подоспел вовремя, резко толкнув женщину в бок, опрокидывая на пол и занимая ее место. Навстречу лапе устремилась сабля, но это не дало особого успеха, конечность монстра, конечно, была сильно повреждена, но тот успел оцарапать плечо и край груди рейнирца, запустив в него когти почти на половину длины. И после этого раздался уже другой, более яростный и безумный крик раненого волка, по степени безумия сравнявшегося со своим врагом, которого он принялся избивать эфесом сабли, беспощадно ломая его челюсть и выбивая зубы. Опешившему от такого поворота событий животному осталось только отшатнуться назад, чтобы перегруппировавшись начать новую атаку.
- Возьми, - крикнул Кабай, кидая Ольхе свой лук, снятый с окровавленного плеча. Судя по гримасе коннетабеля ни шок от происходящего, ни азарт боя не смог заглушить его боль. Тем не менее он снова встал впереди рыжеволосой лучницы, преграждая бауку путь.

Тот, кто хоть раз в жизни ходил на медведя с рогатиной наверное понял бы какие чувства сейчас испытывал Кабай. Он держал в руках саблю, на которую как на вертел была насажена кровожадная тварь из ночных кошмаров половины Элтинора. Она брыкалась, рычала, пыталась порвать мужчину в клочья, одним щелчком зубов лишить наглеца голову. Но коннетабель стоял, он не мог прижаться к зверю, чтобы избежать мелких царапин, которые приносили хаотичные взмахи его лапами. Не мог, потому что его лучница наградила бы его парой лишних стрел в спине, а рейнирцу вполне хватало колчана. Постепенно тварь начинала уставать. Движения ее носили уже истеричный характер, силы окончательно покидали ее вместе с ручьями крови, текущими по жесткой, неприглядной шерсти. Потянув саблю на себя мужчина в один момент сделал рывок и вонзил клинок еще глубже, заставляя противника протяжно зареветь. Теперь баук напоминал уже скорее огромного дикобраза, нежели медведя. Когда он начал падать Ольха что-то советовала по поводу того, как мечнику стоит поступить. Но он, не слушая свою собеседницу в один момент просто выпустил саблю, позволяя монстру спокойно упасть замертво. Лишь после этого он уперся сапогом в его грудь и с усилием вытащил клинок из толстой шкуры. Подняв факел Кабай подошел к детям, осветив их лицо тусклым светом.
- Чего сидим? – поинтересовался он, посмотрев на мальчуганов. – Бегом домой, - рявкнул он, выводя ребят из ступора. Те сразу же побежали домой, то ли испугавшись Волка, который сейчас выглядел ничуть не лучше баука, толи обрадовавшись своему спасению из пасти зверя.
- Какая жалость, - с иронией ответил мужчина на фразу Ольхи о своей легенде перед тем как та упала без сознания.
- Ты издеваешься? – протирая саблю о найденную в амбаре тряпку вздохнул полководец. Убрав клинок в ножны он взял женщину за шкирку и поволок ее к выходу. Конечно, можно было сделать это более вежливо, но на это у него не было ни сил, ни желания. Его больше занимала кровоточащая рана, которая болела так, словно семь таких тварей с удовольствием лакомились его плечом каждый миг. Уже у выхода рейнирец бросил факел внутри и взявшись за женщину уже двумя руками выволок ее на улице, оставив на земле. Сам он сел возле самых дверей амбара, опираясь о стену.
- Что смотрите? – поинтересовался мужчина у зевак, стоявших рядом. – Зовите лекаря, не видите женщине плохо? – народ вокруг засуетился. Кажется, через пару минут в самом деле пожаловал лекарь, который принялся осматривать Ольху. А Кабай меж тем повесил голову и закрыл глаза. Ему очень хотелось спать. Притом спать долго, лучше вообще не просыпаясь и не видя больше этот мир. Теплая алая струйка, бегущая по руке приятно согревала кожу. А гомон местных жителей был так похож на колыбельную, которая в детстве пела мать. Хотя кто поверит, что Волка укладывала женщина. Скорей серая волчица урчала ему эту колыбельную в своей норе.
«Идиоты», - мелькнула мысль в голове, а на лице появилась улыбка, которая была, пожалуй, единственным доказательством, что мужчина еще не потерял сознание и не умер. Он уже слышал голос пришедшей в себя рыжеволосой лучницы. Что-то говорил врачеватель, а к Кабаю все словно потеряли интерес, даже не задумываясь о том, что он тоже смертен.
- Вперед на поверхность, - вспомнились ему слова шаддки. А потом она падает на пол. Сейчас это казалось Волку крайне забавным, как и все, что происходило вокруг. Воину хотелось только двух вещей, спать и смеяться. И теперь он точно знал, что сегодня ему не будут сниться кошмары. По крайней мере два ближайших дня. Ведь двух полумистических тварей они сегодня победили, вот только какой ценой?
«Рубаху придется выбрасывать», - подумал вдруг мужчина и тихо вздохнул, закашлявшись.
«По-моему, еще и ребра сломаны», - последняя мелькнувшая в голове мысль перед тем, как полководец рухнул в бездну дабы убедиться, остались ли в этом мире плохие сновидения.

Вот так всегда, стоит тебе забыть о том, кто ты и каково твое положение в обществе так тебе сразу дадут пощечину, возвращая в этот мир.
- Сейчас я кого-то убью, - вяло ответил он на возгласы Ольхи. Но увы. Убивать собирались его, как иначе объяснить пытки рыжеволосой особы, которая сначала прикоснулась к его ране раскаленным металлом, а потом принялась его штопать как порванную рубаху. Колыбельная была не лучшим способом успокоить разъяренного лорни, который уже схватил с землю палку с явным намерением сломать ее о женщину, пару секунд он сдерживал себя, а потом у него и вовсе отобрали оружие, засунули в рот после чего он яростно сжал деревяшку зубами с такой силой, что казалось, будто она переломится пополам.  Потом полководца уложили на носилки и куда-то понесли. Он нечетко понимал куда, но подозревал, что его несут в его покои. Где-то позади ругали Ольху. Кабай не вмешивался, он почему-то был уверен, что ей найдется, что ответить зарвавшемуся солдату. Но ошибся. Стоило людям с носилками уйти за угол как мужчина встал, спрыгнул с них и огласив свистом окрестности позвал к себе коня. Кто-то его переубеждал, кто-то даже пытался уложить на носилки, но удостоился толчка такой силы, что упал наземь.
«Нести они меня вздумали», - усмехнулся про себя мужчина и оседлав скакуна, отправился в сторону замка. Он понимал, что лучше было не вставать и дождаться, пока добрый люд донесет его прямо до покоев. Но он был воином и на его плечах лежал гораздо больший груз, нежели тяготил простого рубаку. Он должен быть примером для всякого лорни, держащего в руках оружие. Он должен показать, каково это, быть в строю и ждать нового боя, хотя сил едва хватает на то, чтобы просто стоять на ногах, показать, каково это, пребывать в постоянной борьбе со смертью и усталостью и раз за разом одерживать победу. Размышляя об этом он совсем позабыл об Ольхе, о бауках и обо всем на свете. Он даже не помнил, как отправил коня в стойло и добрался до своих покоев, где едва сняв сапоги упал на чистую постель в рваном тряпье, навсегда испортив светлые простыни…
  Ясность мысли пришла к нему только с утра, когда он обнаружил что спал в гордом одиночестве. Ольха должна была вернуться, она всегда возвращалась. Но сейчас ее не было.
«Это повод задуматься», - мелькнула мысль в голове мужчины, который тут же вскочил с кровати, быстро оказался у ведра, где умыл лицо, затем он бросил рваную рубаху в камин, где еще тлели алые угли и надев новую выбежал в коридор, едва не забыв надеть сапоги.
- Где женщина? – без лишних церемоний поинтересовался Кабай у стражника, охранявшего ворота.
- Нам велели не пускать, - равнодушно ответил тот.
- Кто велел? – слишком быстро теряя терпение поинтересовался военачальник, рука его сжалась в кулак.
- Солдаты, которые вас нашли, - теряя равнодушие ответил стражник взволнованным голосом.
- А я разве терялся? – нарочито ласково поинтересовался мужчина. Это обращение особенно взволновало его собеседника. В замке все знали, что Кабай не позволяет себе подобных интонаций, а если и позволяет, то делает это исключительно перед тем, как покалечить своего собеседника. Проще говоря, полководец был на грани и готов был разорвать недоумка с пикой на две неравных части голыми руками, если тот не внесет в ситуацию ясность.
- Из отряда легкой конницы с которыми вы обычно охотитесь. На разбойников, - хрипло ответил охранник, потому как Кабай к тому времени схватил его за одежды и дернул на себя с такой силой, что кольца на кольчуге неуверенно зазвенели.
Оставив стражника в покое мужчина сел на коня и во весь опор поскакал в казармы. Солнце еще только-только вставало, солдаты еще спали, но в скором времени должны были проснуться. Полководец ускорил этот процесс. Тихо отворив дверь он ударил по стоящему рядом с ней гонгу с такой силой, что тот раздался сумасшедшим звоном, отражавшимся в голове каждого, кто слышал этот чудовищный звук. Уже через пять минут отряд построился возле казармы в полном боевом облачении. Узнать о том, кто вчера ругался с Ольхой, а так же кто дал приказ страже было не так уж трудно. По итогу отряд обрек себя на забег до соседней деревни в полном боевом облачении, при оружии и с поклажей, которую обычно везли на конях. Вернуться они должны были до заката, иначе обрекли бы себя на еще один забег, кто-то скажет муштра, но благодаря этой системе наказаний за провинности в рядах Рейнира царила дисциплина, а солдаты были выносливей многих.
- А Улун, после этого снова проведет два дня на камне, - пожав плечами добавил полководец удалявшемуся отряду. Вскочив на коня мужчина отправился к амбару, где потерял рыжую. Там он спешился, и ведя коня за поводья стал двигаться по следам женщины, которые и привели его сначала к замку, где стражник, не успевший смениться едва не проглотил язык от перспективы снова пообщаться с братом лорда, а потом в мирно посапывающие кусты с их тихо спящей обитательницей.
- Нет, Ольха, не вздумай засыпать, слышишь, - кричал он, тряся ее за плечи и явно передразнивая.
- Пойдем в замок, выспишься нормально, - сказал он поднимая ее за руку. Она, кажется, пыталась что-то сказать в ответ.
- А будешь перечить – поедешь на коне, - после этого е бунтарские настроения, вроде бы, утихли. Стоит сказать, что в присутствии Кабая женщину никто не оскорбил не то, что неприязненным взглядом, о ней даже думать плохо забыли.
- Вода и постель в полном твоем распоряжении. Завтрак будет позже, - сказал мужчина, сев на кровать. Теперь жизнь вошла в привычное русло и можно было расслабиться.

Пока женщина купалась мужчина лежал, закрыв глаза и прислушиваясь к ощущениям. Рана не ныла и что радовало больше – не воспалялась, значит, когти зверя были не так страшны как могло показаться.
- Чтобы ты мне еще и цепь сломала? – с иронией поинтересовался рейнирец. Он давно привык к тому, что Ольха вечно попадает в неприятности и обладает талантом втягивать в них тех, кто с ней рядом.
- Ковала бы себе подковы дальше. Нет, в герои захотелось, - проворчал полководец, поворачиваясь на бок. Однако он знал, что на ее месте поступил бы точно так же. И что самое страшное – она тоже об этом знала.
- Раз пора – возвращайся. Тебя давно никто не неволит, - спокойно, но уже не так уверенно ответил рейнирец. Он привык к тому, что просыпается в комнате не один. Более того, ему даже было с кем поговорить поутру. К хорошему привыкаешь быстро, Волк надеялся, что он из тех, кто и отвыкает быстро.
- Если ты не двухметровый зверь с огромными когтями и уродливой мордой, то боль мне принесла не ты, - посмотрев ей в глаза ответил рейнирец. – Оставь эту рану. Это не самое страшное, что мне доводилось пережить, - заверил ее воитель, вспоминая свои первые годы в академии. Отчаянные попытки побить в бою на тренировочных мечах собственных наставников дорого стоили молодому студенту, нередко он приходил в свою комнату в Девирре весь в синяках и падал без чувств. Зато уже через полгода большая часть студентов стала опасаться Кабая как фехтовальщика, а еще через полгода он стал вожаком местных нарушителей спокойствия. Мало какая более-менее значимая проказа обходилась без его участия. Но ему нужно было оставить воспоминания чтобы вернуться к рыжеволосой собеседнице, отчего-то заинтересовавшейся его рваной раной, наспех стянутой нитками.
- Заживет как на собаке, - сказал он, запустив руку ей в волосы. Он никогда не претендовал на нее как на женщину, более того, у них почти не было даже случайных прикосновений, после которых молодые люди обычно неуклюже отводят взгляд в сторону, а более рослые делают вид, что ничего и не было. Почему-то Волк никогда не задумывался о том, что будет когда Ольха уйдет. В его голове почему-то не укладывалось, что его рыжеволосая лучница возьмет и убежит в далекие земли, где он ее никогда не найдет. Не найдет потому что мало какой лорд ждет у себя в гостях коннетабеля. Говорят, плохая примета, если вражескому командиру понравилось ходить к тебе в гости.
- Есть еще одна рана, которую даже обработать не удосужились, - с этими словами мужчина снял с себя рубашку и показал ей четыре глубоких царапины на груди, откуда когти и начали вонзаться в полководца. В отличие от зашитой раны они и сами начали понемногу затягиваться, понемногу приобретая розоватый оттенок.
- Нужно будет сходить к целителю. Излечиться парой магических пассов, - сказал рейнирец и как-то невольно, без умысла прижал голову женщины к своей груди. Это было довольно странно, Лиса была так близко, перед тем, как уйти так далеко. Глядя ей в глаза он пытался понять о чем она думает, раньше ему это удавалось, но рыжая особа была столь своенравной и самобытной, что он и думать забыл о том, чтобы понять ее мотивы. А сейчас ему хотелось узнать, что так тянет ее домой. Быть может, она давно замужем или обещана кому-то. И откуда такое желание выжечь дотла весь Шадд, чтобы ей некуда было возвращаться?

Кабаю была понятна ее тяга к дому, особенно после слов о близких людях, которые ждали ее на зеленых равнинах, где у людей рыжие головы и светлые глаза, от коих отражается солнце. В шаддах действительно было какие-то внутреннее очарование, казалось, будто они черпают солнечные лучи, а потом бережно хранят их в своем сердце, чтобы потом озарить своего собеседника. Ольха не была исключением. Она могла долго рассказывать о своей семье, да только Волк едва ли мог поддержать эту беседу. Его отец давно был мертв, а матушка уехала далеко от этих мест, стараясь забыть богатые леса где-то далеко отсюда. Останавливать ее никто не стал, да и в конечном счете никто не знал жива ли она по сей день, кроме ее сына, который нет-нет да получал от нее письма. Остался только старший брат, о котором он поклялся заботиться и защищать его даже ценой своей жизни. В очередной раз рейнирец чувствовал себя разменной монетой, притом первый размен был совершен его отцом. Таковы были все лорни – вольные невольники, готовые подчиняться своему лорду и напрочь отказывающиеся подчиняться кому-либо другому. От здешних обычаев, нравов и обрядов у многих могла пойти кругом голова. От лесного аромата и красоты пейзажей захватывало дух и все равно те, кто здесь бывал не торопились возвращаться. Рейнир был потрясающим местом, в котором хотелось остаться навсегда и многие действительно боялись бросить прежнюю жизнь и поселиться где-то в лесах. Правда, местные жители несмотря на все свое радушие терпеть не могли незваных гостей о чем свидетельствовало немало поговорок, например: «незваный гость хуже миррада».
- Я не человек, забыла? – улыбнувшись спросил мужчина. Он любил смеяться над суевериями, коими его персона обросла с избытком. Некоторые из них он даже поддерживал. Но эта женщина не верила в его зверскую натуру. Даже его поведение в амбаре этой ночью ее не напугало, заставило поколебаться монстров, а ее не тронуло. Играя с прядями ее волос мужчина нехотя отпустил ее, когда она отправилась к окну.
- Ты не знаешь Брога. Сначала ты построишь с ним амбар, потом вы вместе займетесь приготовлением медовухи, забьете дичи на зиму, а там и глазом моргнуть не успеешь, как станешь его супругой, - усмехнулся рейнирец. Местный балагур славился своим влиянием на людей, проще говоря, он с широкой улыбкой манипулировал ими с таким виртуозным умением, что порой даже лорд ему завидовал. Возможно, Брог бы даже мог сделать карьеру политика, если бы не был законченным пьяницей и забиякой, минимум два раза в месяц обещающим стать приличным человеком.
- Тебя ведь никто не выгоняет отсюда навечно, - пожал плечами мужчина. – Ты всегда можешь вернуться в эти края. Только на въезде громче кричи, что ты не шпион Шаддов, авось поверят, - на последней фразе мужчина рассмеялся. В этих лесах действительно было непросто скрыться от местных жителей, особенно, если ты обладаешь копной роскошных рыжих волос и неуемным характером. Она сидела на подоконнике, свесив ноги вниз, Кабай же уперся в него руками, стоя рядом с ней, снова в опасной близости дважды за сегодняшний день.
- И ты снова увидишь эти реки, эти леса, поля. Эту цитадель, в конце концов, - сказал он уже тише, дабы не отвлекать ее от мыслей. Сейчас бывалый охотник слышал ее мерное, но отнюдь не ровное дыхание. Она была взволнована, грудь ее вздымалась с новым вздохом чаще обычного, а на щеках выступил легкий румянец. Она была прекрасна во всем своем шаддском великолепии. И теперь уже ему не хотелось отпускать ее домой.

- Ты думаешь, что звери не чувствуют и не мыслят? – на полном серьезе поинтересовался Кабай. Конечно, в шаддах не было заложено бережного отношения к лесу и уважения к его обитателям, но все же в Ольхе он пытался найти схожие черты, возможно, порой даже приукрашивая ее образ. Она не была похожа на коннетабеля, скорей была той, кем всегда хотел быть он – свободным человеком, вольным идти куда ему заблагорассудится. Он много раз задавался вопросом о том, как простой девушке удалось пройти земли нескольких Домов, не привлекая себе внимания и не угодив в плен. Пожалуй, даже опытному следопыту, коим был военачальник дома Воронов это было не под силу. А она справилась с задачей играючи.
- Ты тоже многого не знаешь, Ольха, - безрадостно добавил мужчина, подумав о том, что ему бы и не хотелось раскрывать перед гостьей свои темные стороны. Она видел его в схватке со чудищем, но стоя один на один против человека он сам был похож на дикое создание, не имеющего иной цели, кроме убийства своего оппонента. Дурного характера мало для того, чтобы прослыть зверем, нужно чтобы тебя боялись.
- Все-таки ты бегала на крышу? А я думал опять дети резвятся, - спокойно ответил Кабай. При всем своем темпераменте Ольха была достаточно хрупкой натурой. И, стоит сказать, порядком уступала в весе обитателям Элтинора, потому ее шаги вполне можно было спутать с поступью некрупного зверя или дитя, которые сбегая от родителей-слуг, живущих в замке, порой, наводили в нем беспорядок. Монолог женщины касательно Брога и связи рейнирца с шаддкой Кабай встретил молча, ненадолго задумавшись о том, кому в самом деле может понадобиться такой союз. И в глубине души он догадывался кто бы такого захотел.
- Но ведь ты собираешься вернуться домой, - ненавязчиво разрывая цепь женских размышлений заметил воин. Он был готов удариться даже во многочасовой философский разговор о всех ценностях жизни, лишь бы расшатать монолит ее уверенности и посеять сомнение в том, что этот ее визит в замок был последним. И кажется, у него начало получаться, иначе откуда такой прекрасный и чистый, почти детский порыв собеседницы, оставивший на его щеке поцелуй. Накрыв ее ладонь своей Кабай улыбнулся. Он не мог дать ей однозначного ответа. Снова встретился цепной пес, скованный чувством долга и вольный волк, рвущийся на свободу любой ценой. И одним богам было известно, чем могло закончиться это противостояние, потому что полководец даже не подозревал.
- Кажется, сейчас я хочу выпить, - сказал он и буквально испарился из комнаты. Промчавшись как ветер по лестнице он оказался возле входа в цитадель, откуда бегом отправился в винный погреб и взяв первую попавшуюся бутыль вина побежал обратно. Он проклинал себя за то, что не воспользовался моментом и понимал, что не мог поступить иначе. Ему жутко хотелось близости с этой женщиной, во всех ее проявлениях и он не мог дать ей надежды на завтра. Он готов был вырезать половину замка и разрушить до основания любой Доминион, но при виде брата бросил бы меч на землю и принял наказание. Мужчину словно рвало на части от обязанностей и желаний, притом с такой силой, что в его груди зарождался волчий вой, какой бывает в светлые ночи, когда серые обитатели леса воют на луну. Снова оказавшись в комнате он посмотрел в ее удивленные глаза. Он плеснул вина из бутылки в два бокала и едва протянув ей осушил свой до дна. Женщина что-то говорила ему, он пытался сосредоточиться и поймать каждое слово, но не понимал не единого. Ее губы старались о чем-то поведать, а Кабай, глядя на них как завороженный пытался вырвать хоть одну мысль из хаотичного водоворота. Долг постепенно отходил на второй план, уступая место животной натуре рейнирца, который подошел к женщине, взяв со стола бутылку и обнял ее за талию. Бокал упал на пол, она что-то сказала, а он не слушая аккуратно плеснул ей вина прямо в губы, а потом впился в них, стараясь осушить все до капли. Его не интересовало будет ли она сопротивляться, казалось, он грезил об этом всю жизнь и теперь добрался до объекта вожделения, ставшего таковым всего пару минут назад. Осушив вино на ее губах он отпрянул, дав женщине осознать происходящее. Она спросила чего от нее хочет военачальник, а он, будучи человеком дела дал ей исчерпывающий ответ.

Она бежала от него, как от огня, а мужчина не стал останавливать. Он слышал, как хлопнула дверь, слышал мягкие, упругие шаги, когда босые ноги на бегу касались неблагодарного камня. Он даже знал, где он пройдет, когда выбежит из цитадели. Как ни странно, но взять ее сапоги и подойдя к окну выбросить их показалось Волку вполне логичным. По крайней мере, так у нее будет шанс найти свою обувь и не наградить свои ноги ссадинами. Коннетабель не мог сказать наверняка была ли нужна его забота девушке, которая предпочла его общество елям и соснам, растущим в лесу неподалеку, хотя отчасти он ее понимал. Ольха привыкла быть самостоятельной, никому не принадлежать и словно ветер идти туда, куда ей заблагорассудится. А тут в ее жизни появился рейнирец, который сначала ее пленил, потом заковал, а теперь и вовсе пытался привязать к себе, изменив ее решение. На полу лежал все тот же металлический бокал, больше напоминавший кубок. Подняв его Кабай посмотрел на ровную поверхность металла и провел по ободку, которого касались губы женщины. Окинув взором окрестный лесок мужчина вздохнул. Куда могла направиться Ольха не было секретом даже для других обитателей замка, не то что для того, с кем она все это время жила в одной комнате. Ему бы оседлать коня да отправиться в погоню, но куда теперь делась вся его решительность?
«Насильно мил не будешь», - решил он про себя и отправился вниз, во двор замка дабы нарубить дров и потом развести камин. Уже через час пламя танцевало возле каменной кладки, отражаясь в глазах мужчины. Кто-то успокаивался часами глядя на воду, а его завораживало танцующее, всепоглощающее пламя, грациозное и горячее как сама любовь. Отстегнув саблю и бросив ту на кровать военачальник безрадостно улыбнулся. Ему бы родиться таким, как все лорни, спокойным, радушным, терпеливым да в меру подлым. Однако кому-то было угодно, чтобы в семье Рейниров появился волчий сын.
«Может меня вообще подкинули?» - с внутренней усмешкой спросил сам у себя мужчина. Спустившись вниз он взял на кухне несколько стаканов риса, кусок жирного мяса, моркови и специй, после чего захватил на выходе котелок и отправился готовить. Не то, чтобы он любил, но ничем не заниматься сейчас было равносильно самоубийству, мужчине было крайне необходимо куда-то себя деть. Вернулась женщина уже к вечеру, когда рисовая каша с мясом, имеющая в этих краях свое специальное название была готова. Котелок дымился, а пустая тарелка на столе одиноко стояла, ожидая пока из нее кто-то поест. Кабай медитировал, слушая потрескивание поленьев и ощущая жар камина он понемногу успокаивался. Однако, стоило на пороге появиться Ольхе, как все его старания ушли ко всем демонам Энфера. Она являла собой странную картину, уставшая, немного запыхавшаяся, но вроде бы в сапогах.
- Нагулялась? – нарочито спокойно поинтересовался мужчина, убирая от камина нож, которым резал мясо, а если быть точным, то с силой метая его в деревянный косяк, когда женщина подошла ближе. Он понимал, что она чувствовала, но не мог принять. Знал, что ей нужно было подумать и все равно держал обиду за то, что она бросила его в раздумьях. И даже если бы меж ними что-то произошло, неужели она думала, что он настолько подлый, что не предложит ей замужества? Ему было глубоко плевать, что бы сказали о браке с простолюдинкой, в конце концов, если другие Дома заключают такие браки ради чистоты крови, то почему рейнирцы не могут позволить себе жениться по велению сердца. Это был новый вызов обществу, в которое Волк попал случайно, по праву рождения. Он часто бросал его царившим устоям, а те, кто шли ему наперекор обычно погибали. Так если он всю жизнь бился за дом и за брата, рискуя своей жизнью в смертельных схватках, то может заслужил право на пару боев и для себя? Он не знал точно, ответ он надеялся найти в зеленых глазах женщины, обернувшись к ней. Но почему ему казалось, что там он найдет только пару лишних вопросов?

Ее возвращение было не менее неожиданным, чем ее уход. Верней не столько само возвращение, сколько его последствия. Оставалось только гадать, что двигало женщиной, когда она приседала рядом с ним и что пришло ей в голову, когда она коснулась рукой его лица, чего, казалось, не делал никто до нее.
- Волки вообще довольно умные животные, - спокойно ответил мужчина с прищуром посмотрев на женщину.
«Взять хотя бы меня», - добавил он уже про себя как раз в тот момент, когда ее губы коснулись его. Он все же ответил на ее поцелуй, однако был в полной растерянности касательно того, что делать дальше, впервые в жизни.
- Поешь, - сказал мужчина встав и положив в тарелку каши, после чего протянул ее женщине. Конечно, ее близость была для него приятна и желанна, но она не шла ни в какое сравнение с врожденным чувством заботы о близких ему людях, а Ольха за время пребывания в плену стала ему почти родной.
- И попробуй только сказать в своем Доме, что Волк не так страшен, как его малюют, - улыбнулся он, глядя на свою собеседницу. В бокал, стоявший на столе плеснули вина, а потом принесли его рыжеволосой лучнице, дабы она могла запить еду и немного расслабиться. Ее плечи были так напряжены, что казалось, будто к этому возвращению она готовилась несколько последних месяцев, видно, этот красивый экспромт дался ей нелегко.
- Ты понимаешь, что творишь? – спросил рейнирец, явно надеясь на вразумительный ответ. Больше он не стал ее пытать, вместо этого он запустил руку ей в волосы и впился в губы в гораздо более яростном поцелуе, чем предыдущий. Порой, он отстранялся от женщины, позволяя той отдышаться и прийти в себя, а затем с новой силой припадал к губам, ожидая пока ей понадобится новый глоток живительного воздуха. О чем-то мимолетно задумавшись коннетабель толкнул женщину на кровать и сам оказался сверху, глядя в ее зеленые глаза, наконец-то лишенные стыда. Стянув с нее сапоги и скинув их на пол мужчина без лишних церемоний разорвал на женщине свою рубаху, открывая своему взору чудесное женское тело. А она трепетала, он чувствовал это, коснувшись плеча женщины. Глядя на него снизу вверх как пойманный зверь она часто дышала, явно волнуясь от столь внезапной и чересчур настойчивой близости. Такого взгляда он не видел даже когда лучница была впервые поймана рейнирским Волком.
- У тебя никогда не было мужчины? – спросил вдруг коннетабель, словно после озарения. И это был его единственный вопрос и последняя здравая мысль в голове, потому как он увидел, как после глубокого вздоха последовал выдох и поймав огонек в ее глазах мужчина снова припал к ее чуть разомкнутым губам в новом поцелуе и окончательно потерял самообладание…