Из Аридара через восемь месяцев после описанных событий
28 число месяца Лола. 1271 год.
Глубокая ночь.

Он вновь не мог уснуть. Скука и бездействие вызывали непреходящее раздражение. Он получил Энгар вместо Аридара, но блеск вожделенной свободы померк в пылу яростной схватки с единственным человеком, которого Доминик считал достойным противником. Память, как рассерженная оса, жалила, возвращая к событиям восьмимесячной давности, стоило закрыть глаза. Травяные настои Тальвара, вязкие, с пряным вкусом, не помогали, лишь оставляли легкую горечь на губах.
Доминик поднялся с кровати и подошел к распахнутому окну. Глубокая бархатная ночь висела над Девирром. Город спал, погруженный во тьму. Спал особняк. Где-то в коридоре бродили сквозняки, и полоса неровного света под дверью колыхалась, словно живая. Доминик накинул на плечи камзол и вышел из комнаты. Райн, которая всегда спала в комнате хозяина, поднялась и последовала за ним, стуча когтями там, где пол не был покрыт коврами и шкурами.
Доминик спустился по узкой, скрипучей лестнице, которой преимущественно пользовались слуги, в большой и почти пустой зал первого этажа. Камин здесь cовсем прогорел, и малиновые угли потускнели, подернулись пеплом. Доминик налил вина в серебряный кубок и устроился в большом кресле, навалившись спиной на один подлокотник и закинув ноги на другой. Он отпил вина, поставил кубок на пол рядом с креслом, запрокинул голову, бездумно глядя в темноту над головой. Тусклого света камина не хватало, чтобы осветить зал, и большая часть его была погружена во тьму. Магический кристалл на серебряной цепочке, вывалившийся из-за ворота полурасстегнутой  рубашки Доминика, мерно мерцал, повторяя биение его сердца.
«Это боль?»
«Нет».
«Тогда что?»
Доминик не ответил. Сущность, запертая в его кристалле, некогда подаренном аридарским магом, имени которого Доминик так и не узнал, была любопытна и порой назойлива. Но за полгода присутствие Вальда, как тот сам себя называл, стало привычным, как дыхание. Райн ткнулась мокрым носом в безвольную руку хозяина и повернула голову к двери, привлеченная шумом и голосами.
− …господин Кристиан?
− …зажгите свечи.
Двери распахнулись. Доминик не обратил внимания на слуг, усилиями которых доселе темный зал терял свою мрачноватую привлекательность и являл неискушенному взгляду броскую роскошь, призванную поражать воображение незваных гостей. А они были. Вернее, он. Эрцо толкнул вперед светловолосого несколько потрепанного незнакомца, руки которого были скручены за спиной кожаными ремнями.
– Доброй ночи, мессир. Это Алан Крейн.
Доминик улыбнулся. Впрочем, назвать улыбку мальчишки приветливой мог бы разве что безумец. Рука, до этого момента безвольно свисающая к серебряному кубку на полу, шевельнулась, коснувшись головы огромной пятнистой собаки. Райн встала. А через секунду дверь скрипнула пропуская в зал огромного палевого аридарского дога, который обошел пленника и сел, не сводя с того настороженного взгляда.
– Спасибо Эрцо. Развяжите нашего… гостя.
Доминик дождался, пока ослабнут путы, стягивающие запястья Крейна, а подошедший Эрцо наполнит еще один кубок темной жидкостью из винной бутылки.
– Здравствуйте, господин Крейн. Должен признать, я весьма впечатлен теми усилиями, которые вы приложили к тому, чтобы так долго избегать нашей с вами встречи. – Доминик дождался, пока Эрцо вложит в его руку серебряный кубок и благодарно кивнул демону. – Мое имя Кристиан Рей.
Доминик опустил взгляд, сосредоточенно разглядывая содержимое кубка. В его пальцах тускло блеснула невесть откуда взявшаяся стальная игла.
– Не двигайтесь с места, пожалуйста. Мне бы не хотелось, чтобы собаки разорвали вас на куски до того, как мы закончим нашу беседу.

Отредактировано Кристиан Рей (2014-04-12 12:30:36)

– Господин Рей, вы нашли меня. И я до сих пор жив. Почему?
Доминик не отвел взгляда от содержимого своего бокала. Он продолжал улыбаться. Но улыбка эта не была предназначена никому из присутствующих. Как, впрочем, и последовавший вопрос:
– Потому что это было бы слишком просто?
Доминик вынул из кубка с темной жидкостью иглу, раскрыл ладонь, задумчиво разглядывая ее.
– Видите ли, господин Крейн, вы имели наглость присвоить то, что принадлежит мне. Не то, чтобы мне так уж нужны были эти деньги…
Доминик убрал руку, а игла осталась висеть в воздухе. На конце ее набухала тяжелая капля.
– Это «черное вино». Будет больно, – честно предупредил он.
В следующее мгновение, тускло блеснув в трепещущем свете свечей, стальная игла исчезла с тем, чтобы через секунду вонзиться в шею Блондинчика. А Доминик опустил в яд следующую иглу.
– Я бы мог отдать вас властям Девирра, – юноша, наконец, соизволил взглянуть на Алана. Взгляд был холодным, цепким и оценивающим. – Вас бы повесили на рассвете. Но если остальные узнают, что вы отделались так легко и не были примерно наказаны, это может повредить моей репутации. А допустить подобного я не могу.
Вторая игла отправилась вслед за первой.
– Потому умирать вы будете долго и мучительно, – спокойно и буднично закончил свою мысль тот, кого называли Иллюзионистом. Слова, прозвучавшие из уст подростка казались кощунственными в своей простоте и… правде. Было совершенно ясно, что Кристиан Рей, кем бы он ни был, не собирается выпускать Алана, и слово «милосердие» было абсолютно чуждо его пониманию. Он без особого интереса следил за мучениями свой жертвы, не проявляя ни малейшей искры сочувствия.
Пережидая, пока очередной приступ боли отпустит Алана, Иллюзионист рассеяно перебирал стальные иглы. Они едва слышно звякали друг о друга и о край серебряного кубка. Но в тишине огромного зала этот звук казался громогласным и неприятно резал слух.
– Господин Крейн, – тихий, практически лишенный эмоции, голос Доминика разбил тишину на миллионы звенящих осколков. – Вы должны гордиться тем, что ваша смерть не будет напрасной, а послужит предостережением для остальных и не позволит им совершить ваших ошибок.
Доминик вскинул голову, бесстрастно глядя в бледное, покрытое испариной лицо Алана.
– Я не  убью вас. Внимание Темного Ордена мне ни к чему. Это сделают власти Девирра. Но не раньше, чем я сочту нужным. Полагаю, эта участь была бы для вас предпочтительнее. Несмотря на то, что их методы убеждения более прозаичны, хотя и не менее действенны. При близком знакомстве с каленым железом память обретает странные свойства. Вы сумеете вспомнить даже то, чего не было. Впрочем, и ваших грешков вполне достаточно для смертной казни.
Убедившись, что взгляд Крейна приобрел осмысленное выражение, Доминик улыбнулся:
– Вижу, вам уже лучше. Тогда продолжим, – стальная игла звякнула о край кубка и удобно разместилась на ладони Иллюзиониста. – Хотите еще вина?

– Вы ошибаетесь, господин Крейн, – Доминик отстраненно улыбался, разглядывая стальную иглу на своей ладони. – Я вам уже говорил, меня не интересуют деньги. Если бы я хотел знать, где они, я бы узнал. Это проще, чем кажется. Оглянитесь вокруг. Подумайте о том, стоила ли похищенная вами сумма тех усилий, которые я затратил, чтобы найти вас? Нет.
Доминик сделал знак и дождался, пока Эрцо вложит в дрожащие руки Алана кубок с аридарским вином.
– Человек, давший вам рекомендации, был неприятно удивлен случившимся. Вам следует благодарить богов, что я нашел вас раньше, чем он. Склонности его характера несколько… специфические. И в отличие от меня, он получает удовольствие, видя мучения своих жертв.
Доминик выпрямился, сбросил ноги с подлокотника кресла и сел прямо, как подобает воспитанному человеку. Он некоторое время задумчиво рассматривал Блондинчика, не пуская, однако, в ход орудие пытки. Затем, не глядя смахнул на столик повисшую в воздухе иглу, и небрежно, едва не расплескав содержимое, отправил туда же кубок с «черным вином».
– У меня бессонница, господин Крейн – доверительно сообщил он Алану. – И беседа с вами не более, чем способ скоротать время до рассвета. Потом, возможно, я сделаю так, как вы предлагаете и препоручу вас Эрцо. Вижу, вы успели познакомиться и, более того, успели его разозлить. Впрочем, для этого не нужно быть гением.
Доминик откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он сам не осознавал, насколько в такие моменты походил на своего отца. Мальчишку занимал стоящий перед ним человек. Алан не пытался скрыть боль и страх. Он понимал всю обреченности ситуации. Но не молил о пощаде, не стенал и не взывал к милосердию там, где ему не было места. Даже в таком положении, с отчаянием загнанного в угол существа, Алан Крейн искал пути к спасению.
Что ж, почему бы и нет? Доминик добивался поставленных целей не только благодаря собственным устремлениям, но во многом – благодаря людям, окружавшим его и умению направлять их таланты в нужное русло. Почему бы и нет? Доминик открыл глаза и подался вперед. Впервые с того момента, как Эрцо втащил Блондинчика в зал, в поведении Иллюзиониста появился легкий проблеск интереса.
– Хотите сделку, господин Крейн? Я дам вам… скажем, три дня, чтобы вы вернули то, что принадлежит мне по праву. Вернете, будем считать, что мои притязания к вам исчерпаны. В противном случае, я отдам вас… нет, не Эрцо. Меллари Нардеру. Если вы не слышали о нем, советую навести справки. У этого человека к вам свои счеты. И не пытайтесь скрыться вновь. Надеюсь, вы понимаете, что это бесполезно.

В сад, двумя днями позже

Отредактировано Кристиан Рей (2014-04-22 10:46:28)

Из сада через свои комнаты
31 число месяца лола 1271 год.
Первая половина дня.

Солнце на смеженных ресницах. Вставать не хотелось. Впрочем, как всегда. Зачем? Зачем он заставлял себя подниматься каждое утро через «не могу, не хочу, не буду»? Надеялся, что усталость и сон собьют его с ног не с рассветом, как обычно, а вечером, как всех нормальных людей? Такие надежды безосновательны. Восемь месяцев – достаточный срок, чтобы понять это. Тогда почему? Здесь не было строгих наставников, не было необходимости подчиняться предписанным правилам. Но каждое утро Доминик добровольно подвергал себя этой пытке. Зачем?
Впрочем, о наставнике по стихийной магии следовало задуматься. Теория, которой то ли в силу привычки, то ли из упрямого желания быть лучшим, он продолжал уделять большую часть своего времени, была вполне доступна Доминику, но как воздуха не хватало практики. Продолжая шлифовать свои навыки в ментальной магии, он прекрасно понимал, что без сильного стихийного мага, способного передать ему свое мастерство, не сможет двигаться дальше.
Доминик с усилием поднялся с постели, слепо спотыкаясь, почти на ощупь, добрался до большой лохани с ледяной ключевой водой, подняв кучу брызг, погрузился в нее с головой, начиная привычный отсчет. Белые пряди волос колыхались в толще воды, в распахнутых бесцветных глазах отражались блики с поверхности. На сто тридцать девять дыхание пресеклось, и Доминик рывком выдернул свое тело на поверхность, жадно хватая ртом воздух. В голове немного прояснилось.
Меньше, чем через час, он спустился в главный зал и с отвращением посмотрел на накрытый стол. Черный ворон, хлопая крыльями, с шумом опустился на высокую спинку массивного деревянного кресла во главе стола, и склонил голову набок, блестя черным глазом. Доминик сел на свое место, не дожидаясь Даниэллу. Она всегда хоть немного, но запаздывала к утренней трапезе. С ленивым безразличием придвинул тарелку. Он ел без аппетита, не чувствуя вкуса. Просто потому что так надо. Ворон переместился сначала на плечо хозяина, потом – на стол, издал короткий, хриплый приветственный крик, узрев вошедшую Даниэллу, и по-хозяйски сунул клюв в тарелку Доминика. Тот не возражал, лишь отодвинул от себя блюдо, позволяя ворону выбирать понравившиеся куски, и поднял на женщину пустой, ничего не выражающий взгляд.
− Вы опоздали, − констатация факта вместо приветствия.

Отредактировано Кристиан Рей (2014-04-25 14:10:51)

Доминик молчал, холодно глядя на женщину. Он не убрал руки, когда она коснулась его, но и не пошевелился, чтобы поощрить этот фривольный жест.
− Я могла бы вас сопровождать. Мы могли бы завести много полезных знакомств… − доводы Даниэллы закончились, это уже больше походило на отчаянный крик последней надежды, хотя и было произнесено совсем тихо. Доминик отвернулся. Отчего-то было невыносимо смотреть в сияющие яркие голубые глаза. Достаточно сказать: «Нет», чтобы свет этот медленно угас, а краска схлынула с лица. Он молчал, равнодушно разглядывая вино в своем кубке. Вся правящая семья Аридара. Даниэль. И отец…
Следовало сказать: «Нет». Или отпустить туда Даниэллу в сопровождении того же Эрцо. Он бы проследил, чтобы она не подошла к представителям Кас-Талиара слишком близко. Но он молчал. А когда молчание стало слишком томительным, заговорил, но совсем не о том, о чем хотела услышать Даниэлла.
− Найдите Тальвара. Пусть залечит ваш порез.
Доминик поднялся и, не сказав больше ни слова, ушел в свои комнаты. Он долго сидел в кресле, положив локти на стол, а подбородок на сплетенные пальцы рук, и смотрел в книгу, так и не прочитав за весь день ни одной страницы. На приглашение к обеду ответил отказом. Когда за окном повисли легкие прозрачные сумерки, в комнату вошел кто-то из слуг, робко спросив, не отпустит ли господин Рей их на карнавал. Получив разрешение, Доминика поспешно оставили одного, видимо из опасения, что он передумает. Когда в комнате стало совсем темно, Доминик поднялся из-за стола и позвал Эрцо. В ответ на вопросительный взгляд демона, невесело усмехнулся:
− Найди мне маску, чтобы закрывала лицо и волосы, распорядись, чтобы заложили экипаж и скажи леди Даниэлле, если соберется за двадцать минут, сможет увидеть свою дочь.
Эрцо молча поклонился и исчез за дверью, а Доминик, раскинув руки, ничком упал поперек кровати. Конюхи, наверняка уже пьяны. Но у демона свои способы заставлять слуг работать. Через двадцать минут, надев маску и накинув на плечи плащ, Доминик легко сбежал вниз по лестнице как раз к тому моменту, когда шестерка лошадей, запряженных цугом, остановилась напротив кованных ворот Ле-Анрена. Лошадьми правил Эрцо.

Зал Совета

Отредактировано Кристиан Рей (2014-04-30 19:29:00)

Комнаты Кристиана, через библиотеку и свои покои
1 число месяца олун. 1271
Вечер

Вопреки сложившемуся за последний год её унылому, несколько ленному обыкновению, сегодня Даниэлла не коротала теплый денек за чтением или бесцельным рассматриванием в зеркало своей все ещё яркой, но, увы, увядающей красоты. Выпустив на волю все, что так долго билось в ней, попробовав на вкус юности и силы Доминика, она направилась в библиотеку. Она подумает об этом после.
Ноги сами несли её по длинным коридорам особняка, руки сами пробежались тонкими пальцами по кожаным переплетам прекрасных книг, по наитию, руководствуясь только внутренним чутьем выбирая ту, которую она сегодня будет переписывать.
Работа захватила её. Увлекла в ощущения, которые Даниэлла, казалось, уже позабыла. Она улыбалась легко и умиротворенно, выводя замысловатую вязь кем-то давно придуманных строк, и ощущала внутри себя тугую, натянутую струну, что звучно пела и дрожала, едва её касались мимолетные воспоминания о сегодняшнем поцелуе.
Женщина не заметила, как на город опустились прозрачные сумерки, не ощутила прохладного ветра, что ворвался в раскрытое кем-то окно тронув рассыпанные по плечам волосы, не почувствовала, как напряжена её спина и что на подушечках пальцев остались едва заметные вмятины от кропотливого и долгого труда. Она очнулась только тогда, когда её камеристка, ворвавшись ураганом в зал библиотеки, всплеснула руками, звучно выдохнув:
– Миледи! Как же так? Я вас уже два часа ищу! Милорд скоро спускается к ужину, а вы не причесаны!
Даниэлла удивленно приподняла бровь, отрываясь от захватившего её занятия, а через полчаса уже сидела за общим обеденным столом по обыкновению безупречная, спокойная и прямая. Наверное, в первый раз за всё время спустившись к столу без опозданий.
Пока служанка приводила её в порядок, Даниэлла спрашивала у своего отражения, как все сложится теперь в их негласно сформировавшихся с милордом отношениях, которые она так варварски разрушила, вторгнувшись в его пространство и не находила ответа. Разговор за столом не клеился. И вряд ли виной тому был разбавивший их с Домиником компанию блондинистый мужчина, которого ей представили как Алана Крейна. Управляющий чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Струна, что поселилась внутри Даниэллы, уже не пела, а громыхала оркестром, стоило ей только столкнуться с Домиником глазами. Как чувствовал себя её лорд, она понять не могла, как ни пыталась, бессовестно глядя на него через весь стол.
– Ита-а-ак… господин Рей, у меня мало опыта, в управлении особняком и целым штатом слуг, но у меня уже есть кое-какие идеи. Во-первых, я думаю, следует уволить половину нахлебников.
Молодой парень, что разливал вино, испачкал скатерть. «Хорошо, что не пол». А Даниэлла склонила голову на бок, сощурив глаза и прекратив трапезу, которую и до того она совершала скорее по необходимости, нежели из аппетита. Оттеснив все другие ощущения, словно цветным калейдоскопом картинок и лиц в её голове пронеслась их последняя встреча с Ричардом, Медериком, дочерью… Мартой.
«На столе лежит список. В нем двадцать шесть имен. Ваша охрана, прислуга и камеристки. Все они будут казнены сегодня ночью. Подписал указ я. Но убили их вы».
– Вот, вот подтверждение моих слов. Слуги рассеянные, неуклюжие. А что они учудили после маскарада? Садовника пришлось отпаивать несколько часов, настолько он был впечатлен увиденным в саду. Хотя вы, должно быть, и не слышали…
Рука невольно потянулась к незамысловатому амулету, что дарил её забвение, хотя она об этом и не подозревала, но обнаружила там лишь нитку крупного жемчуга. Мужчины что-то говорили, но их слова пролетали мимо её ушей. Даниэлла сидела в немом оцепенении, задумчиво глядя в кубок, в который вцепилась побелевшими пальцами. Но через несколько тягучих, липких мгновений взяла себя в руки, и спокойно поймала любопытный взгляд Алана, чтобы, чуть подавшись вперед, произнести:
– Смею вас попросить об одолжении, сударь, и оставить мою камеристку. Девушка весьма ответственно исполняет свою работу и, не смотря на затянувшееся веселье, утром уже была в моих покоях.
Алан одарил её странным взглядом, на который она ответила обезоруживающей улыбкой.
– Леди Даниэлла, а вы были на маскараде? – Невзначай поинтересовался он.
– Была. – Рассмеялась она, словно прошедший маскарад был самым светлым и приятным событием в её жизни. – Мне показалось, что там был весь Элтинор. Но, в отличие от бурного веселья, которому предавалась прислуга особняка на площади, в здании совета было куда более чем уныло. Потому, боюсь, не смогу рассказать ничего интересного.
Женщина не знала, что дозволено говорить в присутствии Крейна, а о чем следует умолчать, потому предпочитала ограничиваться расплывчатыми светскими фразами.
– Милорд, – неожиданно звонко и четко произнесла Даниэлла, словно это слово с самого начала ужина пыталось выбраться на свет, но что-то ему мешало. Она сама подивилась звуку незнакомого голоса. Но по многолетней привычке и опыту сумела всё же выровнять этот неприличный тон, продолжив куда более увереннее и спокойней.
– Я сегодня вернулась к почти забытой привычке переписывания книг и сама была удивлена, как увлекло меня это искусство. Быть может, есть что-то, что вы могли бы поручить мне?
Она не опасалась возможных последствий случившегося. Случайности не случайны, а сожаления бессмысленны. С достоинством, присущим истинной леди и с музыкой, что снова начинала петь на полураскрытых губах Даниэллы, она смотрела на Доминика через весь стол и не хотела отводить взгляд.

Отредактировано Даниэлла Кас-Талиар (2014-07-03 12:30:52)