Покои Даррэла
1270 год. 13 число месяца агни. Ближе к ночи.
Плащ не спасал. Да и ничто бы не спасло Морр от холода. Она куталась, мечтая спрятать нос или зайти обратно в тепло, но стояла на месте. Дрожала как осиновый лист, пока Даррэл с улыбкой разглядывал суровый вид цитадели Корн-Терион.
– Но вам, должно быть, меня не понять.
– Отчего же? – Морр удивилась и даже забыла стучать зубами. – Это ваш дом. Так и должно быть.
– Я никогда не был в Шадде. Какой он?
– Он... – взгляд Морриган стал задумчивым, губ коснулась легкая улыбка. Некоторое время она молчала, подбирая слова. – Теплый край с зелеными лесами, о которых жители создают легенды. Вы слышали историю о том, в Приозерном лесу живут маленькие люди? Они крошечные, незаметные. Живут своей жизнью... Маленькой я часто там гуляла, пытаясь найти их. – Девушка тихо рассмеялась. – Но легенда так и осталась только легендой. Об этих местах, – Морр посмотрела в сторону заснеженных гор, – тоже написано немало легенд. Говорят, в водах Снежного моря живут души тех, кто пытался подойти близко к цитадели Корн-Териона. И по ночам можно услышать их крики. Они полны страданий, - говорившая всё это тихо Морриган рассмеялась вновь. Громко и заразительно. – Чего только не придумают, – добавила она, отсмеявшись. – Ваш край суров, и легенды о нем соответственные.
Разговорившись, она и забыла про то, что мерзла всё это время. Перестала трястись, стучать зубами и пытаться еще больше закутаться в плащ. Локи же, бегающий вокруг, явно не мерз совсем. Что было немного странно, учитывая как он прятался под плащом как только они здесь появились.
– Локи не сидится на месте, – глядя на хвост убегающего зверька, произнесла Морр. – Предлагаю тоже прогуляться.

− Зачем вы здесь, Морриган? Ради чего? Вы не можете изменить того, что уже произошло. Отсюда, из Корн-Териона, вы не сможете повлиять на действия своего брата. Вы любите Шадд. Льды Корн-Териона не для вас. Что на самом деле удерживает вас здесь? От чего вы бежите? От себя? От судьбы? Вы всерьез надеетесь изменить предначертанное?
Пораженная резкой переменой настроения наследника, Морр стояла, не пытаясь оправдаться или вообще что-то объяснить. Локи, чувствуя неладное, крутился возле ног, прижимаясь к сапожкам хозяйки.
− Простите, − не дожидаясь какой-либо реакции со стороны девушки, оракул убежал, оставив Морриган наедине со своими мыслями.
В той стороне, куда ушел наследник, раздавался мощный рык зверя, которого раньше Морр не видела. Да и сейчас не было желания пойти посмотреть на источник шума. И когда он вернулся, девушка стояла на том же месте, задумчиво рассматривая землю под ногами.
− Простите. Вы совсем замерзли. – Даррэл коснулся ее руки, но Морриган будто и не заметила этого. Она закусила губу и наконец заговорила, не поднимая взгляда:
– Волею случая или ведомая собственной глупостью, я оказалась здесь. Вы спрашиваете зачем... Да, сбежала. От судьба? – Морр вскинула голову и посмотрела на наследника. Взгляд ее оставался таким же задумчивым и серьезным. – Да, наверное. Всё, что меня ждет – это муж, который меня вряд ли полюбит, и толпа детишек, нуждающихся во мне. Я не хочу этого. Я маг, Даррэл. И очень хороший маг. Но... – Морр качнула головой, будто прогоняя неприятные мысли. – Я сбежала. И оказалась здесь. В холодном и негостеприимном краю. Быть может, затем, чтобы не только вас с Кирой считали чужими?
Попыталась улыбнуться, но губы плохо слушались. Рассуждать на вопрос «зачем?» можно было бесконечно. Не самое приятное занятие на холоде.
– А кто там там страшно рычал? – неожиданно спросила Морр, вглядываясь в сторону загона.

− Арк. Мой цевар. Льдистый гройт. Вы слышали о таких? Они редки. И обычно достаточно спокойны. Видимо, что-то обеспокоило его, − рассеяно отозвался Даррэл. – Не бойтесь, он не причинит вам вреда.
– Я не боюсь.
И это было не пустое хвастовство. Морр действительно не ощущала страха от рыка беснующегося зверя. Пугало ее обычно иное. Девушка с опаской покосилась на конюшне, где до сих пор люди не могли успокоить лошадей.
«Если они вырвутся, в какую сторону бежать? Или проще остаться на месте, чтобы быстрее затоптали?» – Морриган занервничала и не сразу поняла, что Локи оказался у нее на руках.
− Кажется, ваш рыжий непоседа готов защищать вас даже от разъяренного цевара, Или от меня?
– Вы опаснее цевара? И мне стоит вас бояться? – Она рассмеялась, поправляя плащ. – Вряд ли от вас. Вы нравитесь Локи. – Девушка погладила горностая по носу. – А моего брата на дух не переносит. По-моему, – добавила она шепотом, – Локи мечтает отгрызть ему уши.
Девушка снова рассмеялась, но смех ее сразу оборвался, когда они приблизились к конюшням.
– Хотите, я расскажу вам свой маленький секрет? – вздрогнув от доносившихся со стороны конюшни звуков, спросила Морр. – Я боюсь лошадей. В Шадде они повсюду. Красивые, с умными глазами. И... страшные... Братья надо мною смеются. Но вы же не станете, правда?
Обеденный зал через гостевые комнаты и покои Даррэла

Отредактировано Морриган Шадд (2013-08-26 21:58:47)

1270 год. 15 число месяца агни. Утро.
Начало игры.

Одиночество. Призрачный огонь на ладони, который так просто задуть. Огонек, до которого никому нет дела в этом огромном мире и который, если завтра погаснет, не затронет ни одной струны жалости в чьей-то душе. Она была подобна этому огоньку. Минуло столько лет, но  Элис раз за разом возвращалась обратно, туда, куда возврата не было. В прошлое...
Кровь, такая яркая под лучами полуденного солнца, в одно мгновение пропитавшая белоснежный, искрящийся невидимыми льдинками, снег. Лязг железа о железо, топот коней. Крики воинов, полные гнева и боли. Расшитые серебром знаки Домов. Злой блеск острой стали и падающие тела.
Она пыталась, но так и не смогла забыть все это. Картина давно прошедшего раз за разом возвращалась, становясь со временем все более реалистичной и пугающей. Но это было не самое плохое. Намного хуже было то, что она не могла поделиться этим ни с кем. Маг Дома не выдержала бы презрительного взгляда сестры, Энрика Вейр помогла бы ей, но не Энрика Корн-Терион. На секунду сердце Элис кольнуло острой болью утраты. Неужели она настолько отдалилась от Энрики? А как же клятва, данная ими в детстве?..
Чародейский огонек на ладони слегка качнулся, словно пытаясь согреть душу разжегшей его. Призрачное голубоватое пламя потянулось вверх. Ему ли было не знать, что его хозяйка медленно умирала все эти годы. Нет, физически Элис была вполне здорова. Но если бы кто-нибудь захотел заглянуть в эти голубые, всегда смотрящие чуть в сторону глаза, то в их глубине он нашел бы не только свое отражение, но и часть того, что происходило в действительности.
- Прости... - чуть слышный шепот губ. Пальцы второй руки гладили магический огонь так, как будто он был живым существом. Иллюзорное пламя, скользя меж пальцев, слегка пульсировало в такт движениям, изменяясь. Прозрачно-призрачный цветок, устремляясь вниз тягучими каплями синего огня, раскрывал на ее ладони свой бутон, медленно рассыпаясь в прах.
Одиночество. Элис уже не верила, что когда-нибудь что-то сможет измениться. Да и стоило ли чему-то меняться?
Не проронив больше ни слова, сестра Энрики, мягко развернувшись, тенью скользнула обратно в тепло внутренних помещений цитадели.

Библиотека

Отредактировано Элис Вейр (2013-09-30 12:19:44)

Комнаты Вельсара
15 число месяца агни, 1270 год.
Утро.
Он её ненавидел. До дрожи в пальцах. До яростного огня в зеленых глазах. Как быстро лед сменился всепоглощающим пламенем. Хотя странно было ожидать что-то иное. Жарких объятий. Громких слов. Или равнодушия.
Даже Инатель покинула её. Нужно было просто смириться, и учиться с этим жить. Но не сейчас… потом. Она подумает об этом завтра. Если оно наступит.
Вельсар рывком преодолел разделяющее их расстояние и вложил кинжал в её ладонь.
− Ну, давай.
В этих словах читался вызов, бравада, укор. Но Ирис его не слушала. Не понимала. Смотрела в его пылающие яростью глаза, и грустно улыбаясь собственным мыслям. Вспоминая их жизнь в храмовой школе. И её глупые мечты и надежды, что, возможно, когда-нибудь между ними все сложится. Все получится. И Лайрэ не оставит их. Если, конечно, Вельсар её когда-нибудь любил…
Она смирилась с осознанием той ошибки, которую совершила, решившись на это путешествие. Некоторым людям свойственно рубить с плеча. И этот рубящий удар, похоже, перечеркнул все хорошее, что было у него к ней раньше.
Он одарил её полным презрения взглядом и схватил за руку, чтобы потащить за собой из комнаты. По ещё сонным коридорам. По пронизывающему насквозь ветру, заставляющему зубы выстукивать незамысловатый ритм. Ирис едва успела по инерции засунуть кинжал, заляпанный его кровью в карман и поспешно надеть маску. Пусть лучше он презрительно смотрит на незнакомку, чем на неё.
Ирис было все равно, куда Вельсар приведет её. В темницу? Страже? На эшафот?
– Оракул… оракул, – как безумная повторяла она. – Он теперь только поможет.
А во дворе, между тем, эшафот уже был готов. Только, наверное, не для неё. Потому что Вельсар уверенно шагал не к плахе, а к выходу из цитадели. Ирис же уперлась, потянув его обратно, превозмогая боль в запястье. Увидев того, кого этим утром вели на казнь. Того, кто заставил сердце трепыхнуться в короткой агонии, и тихо застонать от осознания того, что она наделала.
– Бард! Он не виноват, он не знал. Не нужно. Отпустите… Он ничего не знал…
Ирис вырывалась из рук Вельсара, изворачиваясь как кошка, исступленно тянула на себя, силясь убежать в сторону изувеченного и измученного увиша, которого вели под руки два рослых стражника.
– Не надо! Остановите это! Прекратите… Убейте меня. Пусть он поедет домой. Там ждет его семья…
Только что она могла сейчас просить? Она не заслуживала даже прощения.

В тот момент, когда Рилерд узнал голос, взывающий о помиловании для него, в его грудь как будто натолкали мешок камней из мостовой. Корн-Терион будто бы вознамерился убить барда до того, как отделить голову от тела. Видят боги, у него получилось. Рилерд просил милосердия для своей души, но какое он имел на него право после того, как своими руками привёл леди Дирона к этому эшафоту? Она не должна была быть здесь. В Корн-Терионе вообще не должны были знать о ней. Сердцу некуда было больше падать, но тело свело судорогой, как если бы голос Ирис был паршиво заточенным топором, опустившимся на шею барда.
Даже оказавшись в седле, Рилерд словно бы остался на той же плахе. Он не верил в спасение, да и то, что делал высокий мужчина, не было на него похоже. Скорее бард бы поверил, что лорд желает убить шпионов самолично. Или что всё уже произошло, и теперь душа его в руках зеленоглазого Изираэля, а путь лежит на суд богов. Вот только в Рилерде не осталось никаких сил на предположения. Покорно выполнив все приказы лорда, не задействуя рассудок, Рилерд с первым шагом непослушными пальцами вцепился в гриву коня, обхватил локтями крутую шею, и, стараясь не обращать внимание на жжение в руках, тяжесть в груди и холод, приложил все усилия к тому, чтобы не вывалиться из седла.
Иная форма пытки, растрясшая следы ночного допроса, отчасти отрезвила его, но лишь после того, как ворота цитадели остались за спиной. Неужели этот лорд и есть Вельсар? Неужели тот, о ком говорила леди Ирис может смотреть глазами, похожими на ледяной обвал, в величественной ярости своей готовом смести с лица земли целое поселение?

Корн-Терион » Улицы города »

Отредактировано Рилерд Кевальд (2013-10-20 10:38:35)

Трактир "У Эльберта". И еще через половину Цитадели
16 число месяца агни, 1270 г.
Поздний вечер.
Последние сутки прошли, как в тумане. Мерзком, липком тумане, прячущем мысли, воспоминания, эмоции. Несмотря на свадебную пестроту и шум, которые окружали Алькиру вчера до самого вечера, чувствовала она себя настолько скверно, что не смогла изобразить даже тень улыбки.
Не было радости. Зато в душе словно собрался клубок ядовитых змей.
Кира ругала себя за то, что не может найти в себе силы порадоваться за брата. Ненавидела себя за дурацкое поведение, за то, что невольно избегает смотреть на него, боясь поймать взгляд, расстроить своей хмурой миной.
Она знала: Вельсу не по душе происходящее. Поэтому понимала бессмысленность фальшивых улыбок и наигранной радости, однако всё равно не могла избавиться от неприятного ощущения, поселившегося внутри. Всё происходила так быстро. Наверное, оттого и казалось настолько запутанным, сложным. Ненастоящим.
Ночью заснуть так и не удалось. До самого рассвета девушку мучила вязкая, как болотная топь дремота, сводящая с ума неясными образами и призраками прошлого. С рассветом же, когда темнота за окном сменилась серостью утра, Кира решительно сползла с кровати, окончательно распрощавшись с надеждой вернуть себе сон. Несмотря на ясное небо, на душе у неё было сумрачно, как в том заколдованном лесу, где обитают страшные звери из детских сказок.
Без дела побродив какое-то время по гулким коридорам Цитадели, Алькира уверенно завернула на кухню. Признаться честно, её несколько раздражала радостная трескотня кухарок, однако лучше это, чем завтракать в общей зале. К тому же, болтливые дамочки охотно делились последними новостями.
Так, ковыряясь ложкой в тарелке и невпопад кивая щебечущим кухаркам, Кира узнала о покушении на брата вчерашним утром. Сначала испугалась, но после вспомнила, что на свадьбе Вельсар выглядел вполне здоровым. К тому же, женщины тут же поделились с ней несколькими версиями данного слуха, по одной из которых наследник был найден в луже собственной крови, по другой же, сначала покрошил убийцу на корм собакам, а уже после рухнул прямо к ногам подоспевшей Леди Дома.
Алькира слабо верила в услышанное, однако не исключала, что частичка правды здесь имеется. Только вот в чем эта правда?
Спросить бы об этом у Вельсара. Или матери....
− Говорят же, не любовницы беда для жен. Война – вот, ради кого мужик и от молодой супруги сбежать готов, − голос Ирлаи звенел от возмущения. Уже немолодая кухарка всегда была одной из самых улыбчивых, поэтому видеть недовольство на её лицо казалось совсем уж непривычным. Кира невольно прислушалась. – Чуть свет, а он уже бежит мечом махать. А девчонке что прикажете думать?..
− Кто бежит мечом махать? – негромко уточнила Кира, непонимающе сдвинув брови. Сердце почему-то сжалось в дурном предчувствии.
− Молодой лорд, кто же еще. Недавно только отбыл, еще и часу не минуло… Куда ты соскочила, девочка? Ведь и не поела толком!
…Но вряд ли Алькира её услышала. С грохотом отодвинув стул, рванула коридорами к библиотеке. Наверняка, мать там. Как и ответы на все вопросы, которые теперь пчелиным ульем гудели в голове, жалили, распаляя злость.
О, как же она была зла!
Снова, снова её терзало это чувство. Переполняло, накрывало волнами, делая мир прозрачным, звонким, хрупким, как стекло. И это стекло безумно хотелось разбить. Ударить так, чтобы оглушил звон осыпающихся осколков. Уничтожить к демонам абсурдную реальность, в которой всё настолько непонятно и запутанно.
− Алитэя!
Кира, перепрыгивая через две ступеньки и рискуя свернуть себе шею, слетела с лестницы, не видя и не слыша ничего вокруг. Где же эта чертова библиотека? Когда она уже научиться ориентироваться в этом проклятом месте?
− Али… Алькира!
Девушка резко остановилась, раздраженно обернувшись на голос.
Эдвард Корн-Терион. Отлично, он как раз вовремя.
− Мне нужно увидеть мать, − срывающимся от злости голосом выдохнула она.
− Я знаю, но, прошу, дай ей немного времени…
− Немного времени?! А дала ли она нам немного времени? Почему с тех пор, как мы прибыли сюда, всё летит в Энфер с какой-то сумасшедшей скоростью? Почему уже на следующее утро после собственной свадьбы брат покидает Цитадель?
Голос предательски сорвался. Алькира шумно перевела дух, с какой-то обреченностью глядя на дядю. Тот примиряющее улыбнулся:
− Кира, ты должна понимать, что всё происходящее сейчас – жизненная необходимость. Не сердись на мать, она не желает вам с братом зла…
Голос Эдварда звучал глухо, смысл большинства слов ускользал. Она смотрела на него, но не понимала, о чём он говорил, что старался донести до неё своими речами. Всё это пустое. Ненужное. Он просто пытается её успокоить, дабы отвести от Энрики очередную истерику дочери.
Как благородно.
−…Спустись во внутренний двор, к конюшням. О твоём визите предупреждены, отведут к нужному деннику.
Произнесенная фраза царапнула слух, заставив выделить её из вороха остальных слов и прислушаться. Алькира непонимающе моргнула, сбитая с толку.
− Зачем?
− Мать желает сделать тебе подарок, − Эдвард Корн-Терион, чуть помедлив, успокаивающе коснулся ладонью плеча племянницы. – Это попытка подружиться, Кира. Не отталкивай её.
− Больше похоже на попытку откупиться.
Девушка раздраженно дернула плечом, скидывая ладонь дяди, и направилась прочь. Успокоить кипящую в груди злобу у него не получилось, но приглушить её, отвести на второй план – вполне.
Во внутреннем дворе её действительно ждали. Кира заметила, как нервничал конюх, приглашая её следовать за ним, и невольно усмехнулась. Неужели матушка решила подарить своей дочурке нечто настолько жуткое, что даже у бывалых смотрителей за норовистыми веридаш трясутся коленки?
…И в чем-то она оказалась права.
За решетчатой дверью денника нетерпеливо возился крупный зверь. Черная шкура лоснилась, тускло поблескивая в неярком свете, слышался рокот раздраженного рычания. Мерцающая зелень волчих глаз, сверкнувших из-за прутьев, заставила конюха остановиться. Но не Киру.
− Миледи, не подходите близко! Понадобиться некоторое время, чтобы он привык к… Стойте! Подождите!
Ладонь решительно легла на засов, дернула его в сторону. Слыша за спиной обреченный стон человека, на глазах которого новообретенную дочь Корн-Териона вот-вот раздерут на куски, Алькира осторожно шагнула в небольшое помещение. Притворила за собой дверцу. Огромный волк настороженно замер. Горячее звериное дыхание гуляло у самого лица, тревожило выбившиеся прядки волос.
Сожрёт? Пусть. Сейчас ей было настолько плевать на собственную жизнь, что появилась дурная мысль намеренно раздразнить волка, спровоцировать его на агрессию. Вид грозного зверя в столь опасной близости от себя совсем не пугал. Безразличие не уступало место страху.
− Привет, волчонок, − Алькира медленно протянула раскрытую ладонь к морде зверя. Тот не шевельнулся, но в его груди заворочался недовольный раскатистый рык. Глухой, словно далекий камнепад в горах.
Странное дело, однако звук этот показался Кире на удивление приятным и вовсе не страшным. Мерный. Успокаивающий.
− Меня тоже пугает это место. − Кончики пальцев едва не коснулись широкого лба шкарра, остановились в каких-то миллиметрах от жесткой шерсти. Алькира, помедлив, убрала руку и отошла к стенке. Устало сползла вдоль неё на пол, обняла колени, уткнувшись лбом в сложенные руки. – Но теперь это наш дом…
Здесь никто не посмеет к ней подойти. Более того, сейчас никто и близко не сунется к деннику, зная, что его дверь открыта. А закрыть её – означает собственноручно обречь на верную смерть дочь Железной Леди. Ну, и себя заодно.
…Черный шкарр, какое-то время понаблюдав за неподвижно сидящей нахалкой, шумно вздохнул и тяжело опустился на соломенную подстилку.

Проклятье! Кажется, у кого-то хватило безрассудства сунуться в эту часть конюшни.
Звук тяжелых шагов стремительно приближался. Кто-то явно спешил, презрев страх перед опасным зверем, ради долга службы Доминиону. Наверняка, один из цепных псов матери. Интересно, а его готовили к смерти в угоду глупому капризу её чада?
− Леди Алькира!
Голос показался знакомым, отозвавшимся в памяти каким-то смутным воспоминанием. Возможно, она видела его когда-то рядом с Энрикой. Мало ли охраны крутится вокруг правящей Леди Дома.
− Леди Алькира, вы живы?
Кира молчала, раздраженно стиснув зубы и жалея, что не может одной лишь силой мысли отправить назойливого человека подальше отсюда. Или переместиться самой. Куда-нибудь далеко. К брату. Она ведь умеет держать в руках меч, умеет стрелять из лука. Умеет убивать. Почему она должна сидеть в этой проклятой Цитадели и изображать воспитанную леди, когда таковой на деле не является? К демонам накрахмаленные юбки и атласные ленты! Ей тоже нужно движение, ветер и осознание того, что она способна на нечто большее, нежели обывательское существование в замковых стенах.
Шепот стали о ножны. Тихий, но вполне различимый для того, кто умеет слышать. А еще для зверя. Шкарр вскинулся на лапы, вздыбил холку, став словно бы еще больше. В немой угрозе блеснули клыки, однако спустя несколько мгновений, подумав, волк всё-таки отозвался приглушенным рычанием.
− Я иду к вам.
− Нет, не идете, − глухо, но твердо отрезала Алькира, не поднимая головы. Досадливо поморщилась. Вставать не хотелось, но пришлось подняться на ноги, чтобы телохранитель смог увидеть её через прутья решетчатой дверцы. Голос девушки звучал скучающе и бесконечно устало, когда она заговорила. Не обошлось и без насмешки: – Меня сожрал волк, а ты видишь лишь призрак моей мятежной души. Бойся, смертный. И брось железку, пока не порезался.
Алькира качнула подбородком на меч в руках мужчины, зачем-то пригляделась к его лицу и тихонько ойкнула. Вспомнила. Именно его она тогда отправила «баиньки» у дверей своих покоев. Как нехорошо получилось.
Тогда, может, клинок он достал не для того, чтобы прирезать волка, которому вдруг вздумается подкрепиться девичьей плотью, а… для того, чтобы отомстить ей за позор?
Кира скользнула взглядом по внутренней стороне двери и снова пожалела, что там не имелось засова.
− Вас послала за мной моя мать, да? – чуть помедлив, уточнила она, делая полшага назад. В затылок дыхнуло звериным духом. – Скажите ей, что вы меня не нашли. В Цитадели нет её дочери. Исчезла, растворилась, украли. Без разницы.
Отчего-то шкарра не волновало присутствие девчонки, зато человек за дверью заставлял его заметно нервничать. Зверь чуть поддался вперед, плотно прижав уши к голове, молчаливо оскалился. Его острая морда со зло сверкающими глазами замерла над плечом Алькиры, но девушку почему-то это не смущало.
− Просто скажите ей. Дайте мне время… исчезнуть.
Забывшись, произнесла последнее слово и тут же осеклась, словно сама испугавшись этого. Беспокойно покосилась на телохранителя.

− Это невозможно, леди Алькира, − сдержанно отреагировал телохранитель. − У меня есть приказ вашей матери, и я его выполню.
Кира картинно закатила глаза. Ну конечно! Глупо было даже надеяться на иной ответ.
У него есть приказ, ха! А неё есть огромное, размером с весь полуостров Корн желание, чтобы её оставили в покое. И чтобы люди с приказами матери держались от неё подальше. Насколько только можно дальше.
− Рядом никого нет, и я могу позволить себе следующие слова, не боясь, что меня услышат, − что-то в голосе мужчины изменилось. Неуловимо, но достаточно для того, чтобы заставить Алькиру прислушаться. Сперва она не поняла, в чём же суть этих изменений, одна чуть позже догадалась – он говорил от себя, а не от лица верного пса правящей Леди. − Вы сейчас показываете слабость, недостойную дочери своего отца и матери. Вы бежите от ответственности, прячетесь за спиной волка…
«Проявляю слабость? Бегу от ответственности?!»
Алькира почувствовала, как у неё перехватывает дыхание от накатившей злобы. В ушах зашумело, перекрывая голос телохранителя, пальцы сжались в кулаки. Она слышала его, но как сквозь толщу воды: приглушенно, гулко, лишь обрывками, кусками фраз, отдельными словами. Правда, смысл сказанного всё равно коснулся сознания.
За её легкомыслие кто-то может сложить голову?..
Осознание этого вспыхнуло в голове, но, не найдя отклика, тут же погасло. Алькира вдруг обнаружила, что испытывает почти пугающее равнодушие к судьбам людей, которые могут понести наказание за её безрассудство.
...Что с ней происходит?
− Пришло время взрослеть, леди Алькира…
«Взрослеть или смириться  с ролью послушной племенной кобылки Корн-Териона?», − злая мысль обожгла, отразилась во взоре, брошенном девушкой на человека её матери. Однако так и не стала словами.
Он всё-таки шагнул внутрь. Алькира же, помешкав, шагнула назад. На полшага, уперевшись лопатками в грудь шкарра, затылком чувствуя рокочущий рык в его глотке. Взгляд дочери Корн-Терионов был по-звериному недобрым, голубой лёд глаз обжигал холодом и какой-то обреченной решимостью.
− Опусти клинок, − отрывисто велела она. Шкарр, словно поняв, о чём идет речь, шире расставил лапы, напрягся, как пружина. – Звери не любят запах железа. Не провоцируй его, и он тебя не тронет.
Удивляло, как волк еще не кинулся на воина. Либо всё дело в хваленной выдержке шкарров, либо хрупкая девичья фигурка являлась именно той самой непреодолимой преградой, способной спасти других от чудовищных зубов зверя.
− Страшно оказаться перед опасным хищником без оружия, верно? Хочется, отгородиться этой дурацкой железкой, утешая себя, что она спасет, − слова давались с трудом, дыхание сбивалось, но Кира говорила. Не отводя взгляд, криво ухмыляясь и… чувствуя, что вот-вот голос предательски сорвется. – Хорошо, когда есть от кого отмахиваться сталью. Хорошо, когда всё понятно: не убьешь – убьют тебя… А что делать, когда не знаешь, что происходит? Когда вокруг творится какой-то абсурд, друзей вдруг называют врагами, а собственная мать вызывает злобу и непонимание? Я не хочу жить в кошмарном сне. Я не хочу снова в него возвращаться...