пост за Эдварда Корн-Териона
12-ое число месяца агни 1270 года. Раннее утро.

Он плохо спал последние три ночи. Известия из Девирра не давали покоя. Возможно, стоило рассказать обо всем Энрике сразу. Но он боялся ошибки. Насколько сильным могло бы быть разочарование, если все это случайное совпадение? Сомнения. Они разъедали уверенность, подобно ржавчине на безупречном клинке. Письмо, которое Эдвард сейчас держал в чуть подрагивающих от волнения руках, исключало возможность ошибки. Он нашел их. Так или иначе, милостью Инатель он все же нашел их.
Эдвард Корн-Терион поднял голову, оторвавшись от строк, которые внезапно стали расплываться перед глазами в неверном свете трепещущих свечей. Кажется, он становится излишне сентиментальным.
– Двадцать лет… – беззвучно произнес он, решительно развернулся и покинул свои комнаты.
Коридоры Корн-Териона встретили его эхом шагов и тусклым светом чадящих факелов. Эдвард направлялся в библиотеку. Если Энрику и можно было где-то застать в столь ранний час, то только там. Если она еще спит, что же… он подождет.
Ждать не пришлось. На узкой каменной лестнице Эдвард нос к носу столкнулся с запыхавшимся помощником Энрики:
– Миледи просила вас в библиотеку.
Эдвард лишь кивнул, но ускорил шаг. Он без стука распахнул двери, остановился, перевел взгляд с большой белой кошки, на женщину:
– Энрика…
Она выглядела усталой. Бледное лицо, тонкие серебряные нити в темных волосах. Как давно они появились? Он не помнил. Или не замечал?
Эдвард прекрасно понимал, что раз леди Корн-Терион пригласила его, значит была причина. Но его весть была сейчас важнее всего остального.
– Энрика, я нашел их. Нашел. Они в Девирре. У Корн-Териона теперь есть наследник.

пост за Эдварда Корн-Териона

Эдвард шагнул вперед, но удержался от инстинктивного желания подхватить женщину. Если Энрика и нуждалась в его помощи, то лишь в качестве советника и доверенного лица. Со всем остальным леди Корн-Терион привыкла справляться сама. Он отвел взгляд, чтобы дать Энрике время прийти в себя.
− Это... очень хорошие новости, Эдвард.
Голос женщины все еще немного подрагивал от волнения. Он кивнул, не поднимая головы. Взгляд бездумно зацепился за донесения из Вейра. Но ничего нового там быть не могло. Вейр Риффу не по зубам. Тогда зачем Энрика позвала его? Впервые с момента, как Эдвард взял в руки письмо из Девирра, в душе поднялась подспудная тревога.
− Где они? Ты... Нет, я сама поеду за ними. И как можно скорее.  Не хочу, чтобы Риффы или Дироны об этом прознали, − Энрика вновь была спокойна и собрана. − А пока меня нет... Пришли донесения из Тауда. Осажден Диронами. Нужно отправить наши корабли туда. А в Вейр послать людей, провизию и снаряжение.
− Тауд? Значит, и Отор тоже…
Со дня на день следовало ждать известий об осаде Отора.
− До зимы ни Отору, ни Тауду ничто не грозит. Насчет кораблей распоряжусь.
Пока леди Корн-Терион быстро и торопливо писала что-то на листе бумаги, Эдвард изучал послания из Тауда и Вейра. И все больше хмурился. Рифф был привычным врагом, а вот то, что Дирон вступил в войну накануне зимы, было хорошо просчитанным шагом. И Эдвард допускал, что эти города могут быть потеряны. Притязания Диронов были давними и настойчивыми. И лучшего момента не подгадать. Слишком уж шаткие сейчас позиции Корн-Териона.
− Вот, здесь всё то, что необходимо сделать. – Энрика жестом указала на лист, исписанный мелким почерком. − Где они?
Эдвард оторвался от донесений и спокойно посмотрел на женщину.
− В Девирре. Ни Риффам, ни Диронам их не достать. Но в этом есть и для нас некоторая сложность. Они принадлежат Темному Ордену. Даррэл − оракул Изираэля, Алитэя – адептка Ордена. Нам придется выложить за них немалую сумму. И ждать, пока прошение будет удовлетворено. Оракул Изираэля – драгоценное приобретение, учитывая наше положение. Но только не тогда, когда он наследник Дома…
Эдвард подал Энрике письмо, подтверждающее принадлежность детей Корн-Териону.
− У нас есть основания для прошения. Но будет ли оно удовлетворено, и в какие сроки, я не знаю.

Большой пост за Морриган Шадд и Энрику Корн-Терион.
Резиденция Дома Шадд
1270 год. 12 число месяца агни. День.
Глупо было надеяться на успех. Хотя... Ведь почти получилось!
Брата она не догнала. Лошадь на полдороги взбрыкнулась и скинула Морр. Благо полет был недолгим, а приземлением мягким. В фонтан на главной площади. Проклятая скотина тут же ускакала в даль. Нет, не умеет Морриган с ними ладить. Это печально. А, глядя на довольную морду горностая, девушка поняла что и даже с таким вот зверем сладить не может. Локи каким-то непостижимым образом спрыгнул с лошади в самый опасный момент и оказался сухим. Пока Морр отплевывалась, зверек ходил вдоль фонтана с таким выражением морды, что Морриган показалось что тот над ней насмехается. Может быть, может быть. С этим хорьком никогда нельзя быть ни в чем уверенным.
Купание в фонтане — дело, конечно, хорошее, но всё нужно в меру. Крехтя и ругаясь сквозь зубы, Морр выползла из фонтана. Тут же на брусчатке появилась огромная лужа, а вода с платья всё продолжала стекать. Какой-то прохожий любезно поинтересовался причинами столь странного поступка леди, за что был послан туда, откуда возвращаются редко. Прохожий сразу скис и куда-то пропал.
- Мог бы помощь предложить, с-с-скотинаааа... Холодно же как... Стоп. А они что тут делают?
Морр мигом забыла о неудачном купание в фонтане, увидев недавних гостей резиднции Дома Шадд.
- Вот, Локи, - обратилась девушка к запрыгнувшему ей на плечо горностаю. - Вот кто виновен в том, что мой Артур поехал к Сеттелю, чтобы втянуть его в очередную авантюру. Ну, я ей... Я ей покажу!
Что именно она покажет девушка не сказала. Оставляя мокрые следы она неторопливо, стараясь не привлекать к себе внимание (ну да, а то, что бултыхнулась в фонтан, совсем не привлекло внимание прохожих), пошла в ту сторону, куда скрылись люди из Дома Корн-Терион. В голове появилась очередная «гениальная» идея, а свойственное ей упрямство не дало даже попытки разуму забраковать появившуюся мысль. Так что теперь путь у Морриган был иной. В резиденцию Корн-Терионов. А там-то она всё ей скажет. Всё...
Попала она в резиденцию с легкостью. Сумела убедить с помощью магии отставшего телохранителя, что она служанка и первый день работает. Его даже не смутил странный вид наглой девчонки. А остальных убеждал уже телохранитель. В резиденции ее приняли за свою. Морр очень повезло. Здесь как раз ждали новую служанку вместо той, что вышла замуж. От напоминание о замужестве Морр поморщилась. Затем ее отправили сохнуть и переодеваться.
Подойти близко к главе Дома Корн-Терион не получилось. Зато получилось сигануть вслед за остальными в открывшийся портал. За что была тут же схвачена и получила легонько по темечку.
- И что с ней делать? - перекрикивая ветер, спросил один из телохранителей другого. Видимо главного.
- Покажем ее миледи. Она сама решит.
- Звери, дайте хоть плащ, - стуча зубами, простонала Морр, чувствуя как наглый горностай ползает под одеждой.
- Какой плащ? - Телохранитель встряхнул Морр, отчего та пискнула. - Кто тебя вообще заставлял?
- Да ладно тебе, - заступился за девушку командир и накинул ей на плечи свой плащ. Морр удивленно икнула.
«Их действительно холод не берет? И почему я родилась не в Корн-Терионе?»
Командир явно не испытывал особого неудобства от холода и сильного ветра. А Морри даже плащ не помогал. Но она терпела молча. Только зубы стучали. Кроме этих двух явно никто не заметил что в их компании прибавилось. Хотя девушка особо не разглядывала остальных. Она послушно шла, мечтая  о том, чтобы как можно скорее оказаться в цитадели северян.
Зря мечтала. Теплее не стало. Ее привели в библиотеку. Здесь было странно. Мрачные коридоры и такое светлое и просторное помещение. Но удивиться Морр не успела. Один из телохранителей решил отобрать плащ.
- Эй! - возмутилась Морри и вцепилась в ткань побледневшими пальцами. Воин усмехнулся и отстал.
Ждать появление Энрики долго не пришлось. Видимо, Леди не откладывала дела в долгий ящик. Вместе с ней пришел еще какой-то мужчина, которого Морр не знала.
«Палач?» - испугалась девушка и тут же успокоила себя: - «Не, он явно одет не как палач. Где фартук, запачканный кровью? Где топор? Да и не будут же они меня казнить прямо тут. На этом красивом ковре?»
Кроме незнакомца Морр увидела и альбо, с которым успела познакомиться в саду. Локи под одеждой как-то жалобно пискнул, чем тут же привлек внимание большой белой кошки. Она подошла к девушке и понюхала плащ.
- Лэйя, - тихо позвала Энрика своего зверя. И снова альбо потерял интерес к Морр и подошел к хозяйке. Энрика села за стол и обратилась к девушке: - Морриган, кажется. Дочь Лорда Дома Шадд. - Не спрашивала. Утверждала. - Что ты здесь забыла?
Леди Корн-Териона спокойно смотрела на Морр и ждала ответа. А та не могла оставаться спокойной. Во-первых, Локи совсем ополоумел и не прерываясь ползал у нее под плащом. Во-вторых, глядя на Энрику, Морр внутри вся просто закипала от ярости. А потому ответ вышел очень резким и грубым:
- Вы! Как вы посмели втягивать Артура в свои дела?
Энрика вздохнула, взгляд ее стал усталым.
- Я не собираюсь это с тобой обсуждать. Да и Артур сам волен решать втягиваться ему в чужие дела или нет.
- Вы! - от возмущения Морр просто не была способна нормально говорить.
А Энрика не собиралась слушать.
- Что у тебя под плащом? Почему он постоянно шевелиться?
- Что? - девушка растеряно оглядела себя. - А, это... Это Локи.
- Локи?..
- Мой горностай. - Морр вытащила наглого и рыжего зверька на свет божий.
- Интересно... - задумчиво проговорила Энрика, но сразу стало видно, что весь интерес она растеряла. - И что мне с тобой делать?
- Наверное, вы отправите меня в знаменитую пыточную Корн-Териона? - с вызовом ответила девица.
- Ты отправишь письмо отцу. Чтобы он не решил что мы тебя похитили.
- Вот еще!
- Ты сама пришла к нам, - всё так же не реагируя на возмущение Морриган, говорила Энрика.
- Но я здесь из-за вас! Вы...
- А затем мы отправим тебя обратно в Девирр, - не слушая ее, закончила свою мысль Энрика.
«Девирр?»
Мысль о столице стала отвратительна ей. Она отправится в Девирр, потом в Шотли. И всё... Прощай свобода, здравствуй муж.
- Вы знаете... - неуверенно произнесла Морр, поглаживая горностая. - Я всю жизнь мечтала побывать в Корн-Терионе...
Энрика удивленно приподняла бровь.
- И вот сейчас... Быть может, вы позволите мне здесь остаться? На пару дней?
Получить положительный ответ Морр не рассчитывала, но...
- Хорошо. Но письмо всё равно придется писать. Калеб, - Энрика обратилась к помощнику. - Отведи леди Морриган в комнаты для гостей, дайте ей бумагу и чернила. А вечером, - женщина снова посмотрела на Морр, - жду вас в обеденном зале. Расскажешь потом отцу, чтобы была свидетелем возвращения наследника Дома Корн-Терион.
«Наследника?» - удивлению Морр не было предела. Она даже забыла поблагодарить Энрику перед уходом. Когда помощник увел ее, молчавший всё это время мужчина, заговорил:
- Ты уверена что это разумно?
- Да, Эдвард, - Энрика достала чистый лист бумаги и перо. - Шадды нам не враги, Морриган слишком любит брата, потому поступила так необдуманно. Она не помешает ужину.
- Я тогда предупрежу всех о том, что у нас гостья.
Энрика ничего не ответила. Она принялась что-то писать на листе, а Эдвард покинул библиотеку.
Через час ее одиночество нарушил помощник.
- Миледи, скоро все соберутся в обеденном зале.
- Хорошо. - Энрика убрала в стол бумаги покинула любимую библиотеку. Дети найдены, но почему ей так неспокойно на душе?
Обеденный зал

Отредактировано Морриган Шадд (2013-05-31 16:45:36)

Коридоры
13 число месяца агни, 1270г
после полуночи

Вслед за Эдвардом Корн-Терионом Алькира и Даррэл прошли во внутреннее помещение. Эта комната была меньше главного зала библиотеки. И вряд ли ее использовали таким образом раньше. Слишком мало места для массового ритуала. Но сейчас ковер был свернут и убран в угол, а на полу были начертаны непонятные магические символы и формулы. Один из магов заканчивал ритуал. Второй спокойно и уверенно дописывал знаки, не вслушиваясь в шепот произносимых заклинаний.
С ритуалом нанесения печати Даррэл был знаком. И с его последствиями для себя – тоже. Он бросил быстрый взгляд на Киру, думая о том, насколько удачно, что предстоящему действу будет мало свидетелей, и Корн-Терионы решили провести его так спешно и без лишней помпезности.
− Милорд, − Даррэл повернулся к дяде, − Я плохо переношу магическое воздействие. Любое. Потому в случае, если я почувствую себя нехорошо, прошу вас не прибегать к помощи лекарей и дать закончить ритуал. Мне бы не хотелось проходить через эту процедуру еще раз.
«Если…» − Даррэл усмехнулся про себя, − «Когда».
Маг закончил вязь формул, поднялся с колена и подал знак к началу ритуала. Даррэл скинул камзол, чувствуя озноб сквозь тонкий шелк белой рубашки. Все это уже было. Тогда, девять лет назад, заклеймив свою руку печатью Темного Ордена, Вельсар едва не ушел в чертоги своего бога до срока. Но разве мог он предположить, что вновь добровольно обнажит свое запястье перед магами?
Изираэль не принял его душу тогда, если повезет, не примет и сейчас. Даррэл опустил взгляд в пол, отгородившись беззвучной молитвой от всего мира. Но просил он не за себя. Не за сестру и не за вновь обретенный Дом, как должен был бы это делать оракул Корн-Терионов. На это у него еще будет время. Он просил милости для Ирис. Утром, когда Ирис Дирон начнет свою инициацию, Даррэл будет валяться в беспамятстве, блуждая по закоулкам собственного сознания. И если жизнь Ирис была во власти Инатель, то ее смерть − во власти Изираэля.
Магическое касание обожгло запястье. Даррэл закрыл глаза. Ослепительно яркая вспышка под опущенными веками медленно угасла, погружая его в беспросветную тьму. Не издав ни звука, Даррэл опустился на колени и неловко завалился на бок. Удивленного возгласа мага он уже не слышал.

Покои Даррэла

Покои Даррэла
13 число месяца агни, 1270 г.,
День.

Вкус яблока почти не ощущался, поэтому Кира жевала его чисто автоматически, стремясь заглушить чувство голода и заткнуть неприличное урчание в желудке. Удивительно, но становилось немного легче. По крайней мере, слабость в теле начинала постепенно истаивать.
– Не смотри на меня словно баук.  Если ты перестанешь злиться, а начнешь думать, то сможешь понять, что я не собиралась делать вчера что-то ужасное по отношению к тебе. Даже в кругу семьи не стоит всё выставлять напоказ, − рыжая говорила примиряюще, поэтому Алькира, пусть и с трудом, но заставила себя смолчать. Слушала, наблюдая за девушкой и мрачно хрустя яблоком. − Хотя, тебе конечно же всё равно что думают другие. Такое поведение лишь отталкивает тебя от матери. Вы ведь так и не поговорили до сих пор?
Алькира отвела взгляд, уставившись куда-то чуть выше плеча Морриган, досадливо шевельнула челюстью. Этот вопрос болезненно кольнул в сердце, в очередной раз напомнив о необходимости извиниться. И, вообще, стоит ли приносить извинения? Ждет ли их та, кому они предназначаются?
Да и не умела она извиняться. Никогда не находила смелости на подобный шаг, считала себя выше этого.
– Я знаю как трудно бывает с родителями, с братьями, − Морриган неожиданно отвернулась, заставив Киру приглядеться к ней внимательнее. − Но так же знаю, что нет ничего важнее семьи. Ты поймешь... Скоро.
Кира неопределенно хмыкнула. Её семьей всегда был брат. Единственной семьей, важнее которой нет ничего, и быть не может. Но теперь… как называть людей, которые, по сути, тоже были ей не чужими? Хотя и воспринимались так. Как заставить себя разглядеть в них семью? Настоящую. Реальную. Когда-то утерянную.
А ведь казалось, что она знает значение этого слова и всё для себя решила…
– Ты моего горностая не видела? – отвлек от размышлений голос рыжей.
Алькира рассеянно взглянула на неё, с трудом пытаясь ухватить смысл вопроса, неуверенно качнула головой:
− Эта наглая закуска для альбо, наверняка, давно переваривается в ком-то из полосатых…
Но вряд ли Морриган это услышала, уже сорвавшись куда-то с места. Кира прикрыла глаза, наконец, позволив себе сползти по стеночке на пол, поджала колени к груди. Ей было заметно легче, однако двигаться и куда-то идти категорически не хотелось. Слабость ушла, оставив мерзкую дрожь в конечностях и неприятную легкость в голове, а в животе так пронзительно урчало, раздразненное яблоком, что, казалось, отдавалось эхом в коридорах.
Негромкий стук двери нарушил мерный ход её мыслей, заставил непонимающе вскинуться. Коридор был пуст, значит, это Морриган. Нырнула в одну из комнат.
Алькира, скрипя зубами и перебирая руками по стенке, поднялась на ноги, огляделась. В каком направлении искать свои комнаты она, кажется, уже забыла. Новая обстановка всегда сбивала её с толку, а уж незнакомые коридоры и вовсе ввергали в уныние. Следовало осмотреться и найти кого-нибудь, кто смог бы отвести заблудшую овечку в её покои.
Ощущая себя именно овечкой, до нелепости глупой и слабой, Кира неуверенно двинулась по коридору, ведомая вперед любопытством, чувством голода и желанием спрятать куда-нибудь огрызок яблока.

13 число месяца агни, 1270 г.,
Ближе к вечеру.

Абсолютно ненастроенная на длительные экскурсии по Цитадели, Алькира, незаметно для себя, оказалась на первом этаже, где и провела большую часть времени, пугая обитателей изможденным видом и нетвердой походкой. Избавилась от досадного огрызка через бойницу окна, промахнувшись несколько раз, но увлекшись процессом так, что не заметила заинтересованных и непонимающих взглядов случайных зрителей. Пришлось лепить невозмутимую физиономию и поспешно линять с места преступления переходами и галереями.
Печать Дома, и впрямь, подарила невосприимчивость к холоду, что не могло не радовать. Кира не сразу осознала сей приятный факт, а когда сообразила, не упустила случая проверить, сунувшись во внутренний двор…
Нет, всё-таки, от лютого холода она не спасает.
Чувство голода становилось настойчивее, с остервенением вгрызаясь в желудок и требовательно напоминая о том, что одно несчастное яблоко не в силах заменить завтрак, обед и вчерашний неудачный ужин. Алькира некоторое время поплутала по коридорам, избегая общения, но уловив  аппетитные запахи съестного, без раздумий пошла на них, как оголодавший зверек.
В Иль-Ринноре ей никогда не составляло труда утянуть с кухни кусок колбасы, яблоко или что-нибудь из выпечки, однако здесь всё оказалось еще проще. Заметив её, расторопные кухарки сначала всплеснули руками, что-то запричитали, чем здорово сбили с толку, а после усадили растерянную девушку к столу у окна. Кира удивленно воззрилась на поставленную перед ней тарелку с едой, потыкала пальчиком холодную куриную ногу.
Реальная. И… пахнет вкусно.
Женщины что-то болтали, спрашивали, но Алькира отвечала односложно и без особой охоты. Впрочем, стряпухам было достаточно и её невнятного «угу», чтобы начать трещать с удвоенным энтузиазмом, умиленно наблюдая, как новообретенная дочь Корн-Терионов вгрызается в куриную ляжку. Подобное внимание несколько раздражало, но Кира старательно одергивала себя и даже пыталась вымученно улыбнуться в ответ на новую порцию заботливых взглядов.
Из кухни она вышла сытая и даже с двумя ароматными булками, сунутыми ей одной из кухарок уже у самого порога. Теперь же, жуя одну на ходу, а второй помахивая в опущенной руке, Алькира неторопливо шагала по коридорам, пытаясь сообразить, в какой стороне теперь искать комнаты брата. Кажется, она уже миновала несколько лестничных пролетов… И где она сейчас?
Место казалось смутно знакомым. И двери эти она видела ранее. Кира пожала плечами и, отбросив лишние сомнения, решительно толкнула створку бедром, одновременно вгрызаясь в мягкую сдобу…
…У неё, определенно, талант влипать в глупые ситуации.
С булкой во рту она растерянно уставилась на мать, замерев в дверях. В голове вспугнутыми мотыльками заметались мысли. Что делать? Сказать, что ошиблась дверью и трусливо сбежать? Или остаться и, − о, боги! – наконец, извиниться за вчерашнее?
По правде, хотелось банально провалиться сквозь землю.
− Ээ… Я заблудилась! − с обезоруживающей честностью вдруг заявила Кира и удивленно распахнула глаза, поражаясь самой себе.
«Угу, несла брату булку и заблудилась в вашем замке, в котором сам Изираэль ногу сломает», − мысленно добавила она, невольно пряча руки за спину и поспешно дожевывая. Взгляд скользнул по лицу Леди Корн-Терион, свет пламени на котором выписывал причудливые тени.
Нужно было решить. Сейчас или никогда.
− Я… − Сердце забилось у самого горла, отдаваясь в ушах. Дыхание перехватило. Алькира заставила себя глубоко вздохнуть и, закрыв глаза, обреченно выдохнула. – Мне стоит попросить прощения.
Всё. А теперь точно нужно было проваливаться сквозь землю.

Ответом ей была тишина. Вязкая, гнетущая.
Кира не выдержала и открыла глаза, настороженно уставившись на мать. Нетерпение разбудило задремавшую было злость, откликнувшуюся глухим раздражением, заставило досадливо сцепить зубы. Она искренне не понимала, почему Энрика так медлит с ответом. Более того, теперь Леди Корн-Терион стояла к ней спиной, скрыв от взгляда лицо, а вместе с ним и эмоции. А может, она просто не считает нужным отвечать?..
…Уйти.
Если провалиться не удалось, значит, нужно уйти.
Можно тихонько выскользнуть за дверь, благо, она оставила её приоткрытой. Расстояния вполне хватит, чтобы бесшумно выскользнуть из этой проклятой библиотеки, позорно сбежать от… собственной матери.
Наверное, лучше демонстративно хлопнуть за собой дверью.
Алькира уже качнулась спиной назад, собираясь сделать шаг, но в последний момент передумала и осталась стоять на месте, чувствуя себя невероятно глупо. Ну и ладно. Демоны с ней, с этой гордостью. Она будет стоять здесь, пока не услышит хоть каких-нибудь слов. Пусть даже если это будет просьба уйти.
– Не нужно. − Голос матери, вспоровший тишину, заставил Киру легонько вздрогнуть. Хвала богам, этого никто не видит. − Тебе не за что извиняться. Ты ничего не сделала такого.
Девушка недоверчиво глянула на спину матери. Слова были сказаны, но на душе по-прежнему скребли кошки. Да не просто кошки − огромные альбо методично и с упорством драли когти о душу, пуская её на мелкие лоскуты. Возможно, ей было бы легче, не прячь Энрика лицо. Теперь же попробуй, пойми, было ли это сказано из чистой вежливости или же она, действительно, не считает дочь виноватой.
Кира тихонько вздохнула. Опустила голову, уставившись себе под ноги, скользнула взглядом к поднявшемуся тигру. Топтаться в дверях было неловко, но она не могла заставить себя пройти дальше. Что-то не пускало. Держало цепкими лапками, нашептывало на ухо, предлагая уйти.
Альбо мягко прошел мимо, едва коснувшись боком её бедра, но Алькира даже не шелохнулась. На какую-то секунду она отвлеклась, забыла, какие мысли её только что одолевали. Вид большой северной кошки на таком близком расстоянии всколыхнул в душе какое-то забытое, по-детски яркое чувство, сродни восторгу.
К реальности её вернул голос матери:
– Я не сержусь. Да и не мне нужно сердиться, а тебе всё же... Пойдем.
Энрика повернулась, выжидательно взглянув на дочь. Та несколько томительных мгновений стояла в растерянности, словно решая, куда ей шагнуть − вперед или, всё же, назад? – но, в конце концов, любопытство пересилило, и Алькира неуверенно двинулась за матерью.
Комната, где накануне проходил ритуал, разительно изменилась, однако в памяти всё равно шевельнулись неприятные воспоминания. Кира постаралась не глядеть по сторонам и зябко передернула плечами, прогоняя гадкое чувство.
Они остановились перед картиной, скрытой от глаз темной тканью. Энрика протянула руку, замешкалась на какую-то долю секунды, и, заметив это, Кире вдруг отчаянно захотелось закрыть глаза и отвернуться.
Не нужны ей секреты, прячущиеся за пыльной тряпкой. Оставьте себе. Или в Энфер, демонам…
Ткань с шорохом соскользнула на пол, явив взору групповой портрет. Алькира честно не хотела смотреть, но, кинув беглый взгляд, уже не смогла отвести глаза. Шагнула ближе. Запрокинула голову, жадно рассматривая лица.
Себя и Вельсара она узнала сразу. Те дети, которыми их сохранила её память, были старше тех, что сейчас смотрели на неё с холста. Но это были они. Определенно, это были они. И Энрика… Кира напряженно сдвинула брови, всматриваясь в счастливое лицо Леди Корн-Терион. Некоторое время её терзало чувство какой-то неправильности, пока девушка не сообразила, что её так смущает.
Глаза.
Женщина смотрела на неё живыми глазами. Яркими, счастливыми.
Художники любят льстить знатным особам, идеализировать их, приукрашивать, но они никогда не станут перевирать образ. Вряд ли и этот мастер изменил традициям. Он писал Энрику такой, какой видел.
А значит, когда-то у неё, действительно, были живые глаза. И она умела улыбаться.
На отца Алькира смотрела внимательно и цепко. Вглядывалась в черты его лица и почему-то сравнивала их с чертами Вельсара. Так, казалось, проще было представить его живым, реальным. И ведь они, правда, были в чем-то схожи…
Кира до боли закусила губу, прикрыла глаза. Зачем-то стала вспоминать имя погибшего наследника. Это вдруг показалось ей важным, а она забыла.
Всегда хорошо знала историю, но тут забыла…
Этим она словно пыталась вытеснить из головы совсем другие мысли. Вопросы, которые так хотели сорваться с языка, но Алькира старательно сжимала челюсти. Вопросы, после которых снова придется извиняться.
К счастью, её раздражающая несерьезность и стала спасеньем.
− У меня и правда были такие пухлые щеки? – неожиданно уточнила Кира, с прищуром вглядываясь в малышку на картине. – Как-будто пчёлы покусали…
Обернувшись к матери, она какое-то время задумчиво смотрела на неё, после чего все же подошла и опустилась рядом. Нерешительно покусала губу, подбирая слова. Выходило как-то не очень.
Так ничего и не придумав, Алькира вздохнула и произнесла негромко, словно бы в пустоту:
− Не прячьте портрет под тряпкой. Теперь не прячьте.

« Постоялый двор «Утеха» « Земли Корн-Териона
14 число месяца агни, 1270 год.
Поздний вечер.

С тех пор, как Ирис покинула Рилерда, вместе с ней от него отвернулись, кажется, все боги до единого. Заполненный сеном сарай, который бард нашёл как временное убежище, пока леди ищет свою собственную судьбу, оказался облюбован весёлой молодой парой, забывшей на мгновение, что на юге провинции идёт война. Рилерд принял всю неловкость положения как неизбежное зло, но на беду то ли девушка была не столь влюблена, как хотела показать, то ли Инатель в самом деле не желала возвращения предателя и шпиона на родину. Молодые люди нашли вещи Рилерда, а к сумеркам, когда бард уже смертельно устал прятаться и промёрз до костей, стража Корн-Териона нашла и его самого, уже за чертой города. Честное слово, Рилерд почти был им благодарен. До тех пор, пока неприветливые ворота цитадели не остались за спиной.
Донжон крепости и с дальнего расстояния казался отощавшим ящером, злющим и голодным. Теперь же, когда пасть цитадели раскрылась, дабы проглотить зазевавшегося увиша, Рилерду показалось, что каменная тварь вот-вот выдохнет реку огня, подобно огненным горам, греющим южные острова. И больше всего изумляло его то, что страха как не было, так он и не приходил. Чем более явственно читался в глазах стражников приговор, тем более весёлая злость охватывала поэта. Он был готов рассмеяться огням над гнетущим холлом прямо за порогом донжона. Он выплюнул сквозь зубы едва слышное «Ну, что теперь скажешь?».
Богу было всё равно. Огни потухли, оставив лишь привычный для человека свет, а Рилерд вдруг почувствовал пустоту и холод. Вот тут он испугался, но пока что вовсе не Корн-Териона. За этот страх, страх потери, он снова рассердился, на этот раз на себя. Но эта злость была не львом, но шакалом. И когда стража с пленником миновала коридоры, запутанные в украденный кошкой клубок, эта злость уступила место именно тому леденящему и превращающему колени в масло ужасу собственного будущего.

Леди Корн-Терион выглядела не столь умудрённой жизнью, как представлял себе Рилерд, слушая рассказы о ней. Оказавшись среди книг вместо ожидаемой темницы, перед лицом властительницы этого холодного северного края, Рилерд вспомнил, что ей чуть больше полувека, что старый Лорд покинул её и свой народ очень рано, оставив все скалы Корн-Териона на плечах супруги.
Не поэтому ли её глаза покрыты старым льдом, не ярко-прозрачным, сверкающим яростью и жизнью, а тем, что покрывает реку после долгой-долгой зимы. Тёмным, крепким, словно вобравшим в себя низкие тяжёлые тучи всех пасмурных дней. И это сегодня, когда её дети вернулись домой? Сегодня, когда старший сын избирает себе невесту?
Рилерд понял, что зачарованно вглядывается в глаза леди, потеряв счёт времени, лишь когда старший из стражников посчитал молчание лазутчика дерзостью и угрожающе навис над бардом. Рилерд боязливо поёжился, попытался отступить, едва не наткнулся на второго стражника, получил чувствительный толчок на место, пошатнулся, устоял на ногах, и уже с угрюмой почтительностью снова посмотрел на Энрику.
- Я был один. Я... я лишь шёл туда, куда меня вела Луна, и в мыслях и намерениях не держал ничего дурного против Корн-Териона.
В душе Рилерд был благодарен кузену лорда Ильнатара, что научил его верить в собственные слова, сколь мало бы правды бы в них не находилось. И радовался, что благоразумно спрятал вещи Ирис достаточно тщательно, чтобы их если и нашли, то очень не скоро.
- Я бард из Саларра, но суть моя и смысл идёт от Богини. Я был бы рад остаться в родном краю. Но я не мог. Днём будто спал, а ночью звал и был зазываем. Если бы вы требовали моей клятвы перед богами, я бы сказал, что лишь по велению собственной души зашёл так далеко, и ведал, что, вероятно, иду без права на возвращение. Но так было надо.
Распаляющееся пламя в глазах и речи барда росло с каждой фразой, он даже подался вперёд, помимо всего надеясь увидеть отклик в этих холодных глазах, в этой наглухо закрытой двери. Но тщетно. И Рилерд сник, с последней фразой опуская и плечи, и взгляд.
«Зачем? Зачем?», - спрашивал он себя теперь.

Отредактировано Рилерд Кевальд (2013-09-26 01:21:13)